больше, чем божества. Хан не успокоится, пока не избавится от печати, которая клеймом привязывала его к тому, из-за кого постоянно что-то шло не так. Нельзя умирать, спасая бессмертного идиота.

Пламя по желанию Элисте изменило форму: образы чудовищ и сражающегося с ними человека стали всполохами, напоминающими неясные силуэты. Голос, зазвучавший вслед за мелодией лютни, не принадлежал никому из кочевников. Хан услышал восхищенные вздохи девушек.

Меч звенит, льется кровь. Битве нету конца,

Значит, смерть уже ждет глупого храбреца.

Но внезапно чудовища бросились прочь.

Перед девой прекрасной растаяла ночь.

Ее волосы – шелк. И платье до пят.

Босая, глаза, словно угли, горят.

Из дрожащей руки меч на землю упал.

Божество пред собою герой увидал.

Огненные силуэты собрались вокруг высокого юноши в черной рубашке, сделавшего поворот и оказавшегося напротив Элисте. Все обступили танцующую пару, составляя новый рисунок в форме полукруга.

У Найта не было ни акцента, ни ошибок в движениях, словно он с детства жил среди кочевников и исполнял эти песни и танцы. Угольные глаза и волосы будто поглощали свет. Тело быстро двигалось, окруженное искрами, которые опускались на одежду, лицо и руки. Как если бы у теплой летней ночи вдруг появилось воплощение. Раньше Хан знал только одного человека, способного так же петь и танцевать.

Девушки зашептались, а старейшины закивали друг другу, будто с чем-то соглашаясь. Даже особенно молчаливый и мрачный с прошлого вечера и теперь неотрывно следивший за кем-то в толпе Нае перестал курить длинную трубку и удивленно поднял брови.

Тем временем Элисте уступила место в центре танцующим в паре Найту и Аури и сама продолжила петь.

А она говорит: «Как я рада тебе!

Много лет я спасала людей в темноте

И ждала, что хоть кто-то за ними придет.

Оказался труслив человеческий род.

Но за смелость твою я луну подарю,

А заодно сердце и верность мою.

И покуда луна эта будет цела,

Ты найдешь меня всюду, где б я ни была».

Барабаны на время стихли, а флейта зазвучала громко и торжественно.

И юноша утром вернулся домой,

Спасенных без счета привел за собой.

Все славили силу и храбрость его,

Про деву же он не сказал ничего.

Но каждую ночь он с луной уходил,

Любимую всюду всегда находил.

В сияющем свете не смели враги

Приблизиться к этой прекрасной любви.