Шрифт:
Закладка:
В случае неудачи в загашнике было ещё несколько вариантов, — попробовать раздолбать опричника ярким светом, запереть в клетку или поместить в пневмо-трубу, ведущую на улицу и выстрелить вон, — однако всё получилось с первого раза.
Мой опричник возник прямо за спиной у опричника К о винской, достал меч и одним чётким движением отрубил тому голову. Безжизненное тело рухнуло, а бошка покатилась по полу. Язычки тьмы, из которых состояло тело опричника запеклись и отвердели; теперь они напоминали то ли чёрную грязь, то ли смолу, а то ли засохший гудрон.
Эти твари смертны! Просто гора с плеч.
— Какого чёрта⁉ — заорала Ковинская и бросилась к тревожной кнопке.
Кнопка, конечно же, уже была под стеклом; сейчас я контролировал не то, что всю комнату, а весь дом.
— Ты вообще понимаешь, что делаешь, сопляк⁉
О, да, понимаю. Как никогда понимаю.
Убивать Ольгу Георгиевну не входило в мои планы. Императорская дочка гораздо полезней будет в качестве пленного, либо же, — что ещё полезней полезного, — в качестве союзника.
— Фас, — скомандовал я.
Из моей штанины тут же выскочил резвый кусочек плоти на паучьих ножках. Братик Синеглазки, — самый крупный из помёта, — по размерам уже догнал свою мать и смог прикрепиться ко мне так, что ни один обыск в мире не смог бы его обнаружить.
Ему, кстати, я тоже уже успел дать имя.
У молодого сероглазого бомбожопа был лукавый прищур и очень густая, но аккуратная бровь. Было в нём что-то восточное. Эдакая туречинка. Вылитый Серкан.
— Что это за дрянь⁉ — завопила К о винская, когда Серкан с разбегу прыгнул ей на ногу и начал карабкаться вверх. — Уберите это от меня!
Да только поздно. Несколько секунд криков и борьбы, а затем всё закончилось. Как мы и договаривались заранее, бомбожоп вгрызся в затылок Ольги Георгиевны, так чтобы его можно было спрятать под париком.
— Молодец, Серкан!
— Млялядесь, — повторил бомбожоп непослушными устами своей марионетки; ну ничего, освоится, научится.
Прекрасно! Второй пунктик чек-листа выполнен!
Однако время поджимало. Наивно было полагать, что в кабинете дочери Императора нет камер и что эти камеры не просматриваются в режиме онлайн. К нам наверняка уже бежит целая толпа топовых магов.
Пора уходить.
Всё ещё под бафом Романова, я легко и непринуждённо накастовал огромный живой рояль. Не знаю, что именно ёбнуло мне в голову в тот момент, но внешне, — да и по поведению, — рояль почему-то оказался похож на жизнерадостного пса. Вместо ножек мохнатые лапки, а из-под крышки торчит розовый слюнявый язык.
Ещё одно усилие, ещё один каст, рояль разбежался и выпрыгнул в окно. И он не то, что стекло выбил, а вынес всю раму целиком.
Отлично. Путь открыт.
— Всё, Андрюх, завязывай! — крикнул я.
— Ага, — глаза Романова вернулись в обычное состояние.
— Уходим!
На меня тут же начала накатывать уже знакомая тошнота, — похмелье от Романовского усиления никто не отменял, — однако пока что я всё ещё сохранял трезвость мысли.
Голова опричника!
Нам пиздец как нужна голова опричника. Ведь это же неопровержимое доказательство того, что твари Императора смертны. Возможно, что одна лишь весть об этом вдохновит многих и многих присоединиться к нам; уверен, что в Империи полно обиженных семей, которые ждут не дождутся шанса расквитаться с Императором Гошей.
Я уже двинулся было к голове, но тут меня начало накрывать. Картинка перед глазами поплыла, а ножки подкосились. Пробил холодный пот.
Ох, ебать, как же плохо-то. Гораздо хуже, чем в прошлые разы. Неужели у этой плюшки есть накопительный эффект?
Дых-дых-дых! — заколотили в дверь.
— Немедленно откройте!
— Андрей, — промямлил я. — Андрей, возьми голову опричника, пыжалуйста, возьми её…
Надеюсь, Романов меня понял. Ну а у меня сейчас осталось сил только на то, чтобы подойти к окну, присесть на раму и вывалиться нахер на улицу. Падал я спиной вниз, а потому видел, как вслед за мной выходят в окно Ольга-Серкан и Романов.
Всё идёт по плану. Или… нет?
Стоило мне лишь на мгновение засомневаться в слаженной работе нашей команды, как снизу раздался грохот и грозный звериный рёв.
Синеглазочка.
Умничка моя.
Ещё несколько секунд свободного падения, и я упал прямо на мягонький язычок крококрота. Ковинская и Романов упали рядом и пасть тут же захлопнулась. Внутри было влажно, душно, но весьма просторно.
А главное, что мы ушли.
Вот, наверное, Император удивится. Хотел подмять под себя восемнадцатилетнего пиздюка-помещика с окраины Твери, а тот взял в заложники его дочь.
Магическое похмелье накатило на меня с новой силой, но вместо того, чтобы застонать, я неожиданно для себя самого улыбнулся. Почему-то именно сейчас мне вспомнился один легендарный монолог.
— Сдуру решил ко мне лезть, ты, засранец вонючий? — сказал я и расхохотался.
— Илюх, ты бредишь что ли?
— А-ну иди сюда, попробуй меня трахнуть, я тебя сам трахну…
Глава 12
Про пенициллин
Никаких официальных заявлений и никаких новостей; признаться в том, что прямо из собственной резиденции была похищена его дочь, Император не мог. Да притом кем? Каким-то уездным помещиком.
Подтвердить такое равносильно что расписаться в собственной слабости, а для имиджа главы Российской Империи быть слабым недопустимо. Нельзя.
Ночью чёрные машины с государственными номерами одна за другой выезжали из Москвы. Увы и ах, подготовка к поимке Прямухина не велась заранее; у Императора даже в мыслях не было, что этот щенок может выкинуть что-то подобное.
Работники тайной канцелярии вместе с опричниками разъезжались по адресам, да только везде было пусто.
Ни в деревне, ни в поместье, ни в гостинице к этому времени уже не было никого из приближённых людей Прямухина. Барон Черкасский-Оров с супругой пропали. Коммерческий директор и бухгалтер рода тоже непонятно куда подевались. Из родственников удалось найти лишь сестру Ксению, однако какой с неё толк? Она ведь теперь Крашева и спрашивать с неё — значит спрашивать с князя Владимирской области, а ему такое внимание будет не совсем понятно.
Впрочем, над родовым поместьем Крашевых всё равно установили наблюдение, лишним не будет.
Так же людьми Императора была проведена беседа с герцогом Мясницким, но тот лишь развёл руками и сказал, что не видел Прямухина уже очень давно. Дескать, так и так, в отношениях между ними пробежал холодок; разбогатев на авокадо Илья стал чересчур говнист и начал строить из себя знатока вин, а Мясницкого это очень раздражало, потому как он считал, что за пару занятий с сомелье знатоком стать нельзя, а Прямухин утверждал, что можно и у него врождённый дар, а Мясницкий говорил что нет, а Прямухин говорил что да, ну вот и поругались…
Не суть.
Гораздо интересней будет узнать, а куда же подевались все те люди, которых днём с огнём не могла сыскать тайная канцелярия?
По правде говоря, не так уж и далеко они спрятались. До поры до времени, временным штабом и убежищем сопротивления стала заброшенная усадьба Знаменское-Раёк.
* * *
Пу-пу-пу…
Не отъехать бы случайно.
В пасти крокорота воняло несварением. Здесь было тесно, мокро и до невозможности душно. Воздух начал заканчиваться уже спустя несколько минут пути. Однако всех этих неудобств я особо не замечал; мне и без того было хреново.
Ох, как же меня корячило от магического похмелья Романова. На меня обрушилось какое-то запредельное мучение; такого я ещё никогда не испытывал.
Я даже немного начал понимать всех этих трясущихся алкашей, которые пристают к людям возле магазинов и за порцию живительной влаги согласны сниматься в тик-токах. Если бы от моей хвори существовало лекарство, то я бы сейчас тоже многое отдал, чтобы его заполучить.
Крококрот копал задницей вперёд, а потому я даже не заметил, как мы вырылись. Просто в один прекрасный момент зубастая пасть распахнулась.
Да, теперь можно было дышать сколько хочешь, но появление воздуха всё-таки не особо обрадовало. Он смердел даже хуже, чем дыхание крококрота. Да-да-да, мы вырылись в одном из московских коллекторов. Спрятались буквально под носом у службы безопасности Императорской семьи; от дома Ольги до сюда не было
