Моя сестричка буквально превратилась в ходячую башню Теслы и выжгла всё, что посчитала нужным выжечь. Бой продлился не дольше минуты…

Ну а уже спустя ещё одну минуту лимузин окружили люди Троекуровых.

— Всё нормально! — я выпрыгнул из машины и тут же поднял руки вверх. — Свои!

— Какие ещё свои⁉

— Ребята, передайте Ефрему Ефимовичу, что приехал его зять, помещик Прямухин.

Один из СБшников нажал на гарнитуру и выполнил мою просьбу.

— Что⁉ — раздалось в ответ.

Глава рода Троекуровых орал так громко, что крик из наушника я услышал аж за пять метров.

— Да он охренел⁉ Да я ему…

— А передайте ещё, что с нами Ольга Георгиевна.

— Какая Ольга Георгиевна? — нахмурился СБшник.

Заслышав своё имя, из лимузина показался Серкан.

— Ну как это какая? — делано удивился я. — К о винская…

* * *

Люди Троекуровых сопроводили нас до дома и провели в огромный-преогромный зал. Зал этот напоминал собой нечто среднее между гостиной, библиотекой и кабинетом; по общей атмосфере он напомнил мне комнату с камином в особняке Черкасских.

Всё вокруг такое же тёмное, деревянное и уютное. Из неуютного разве что вид из окна. Взрытый газон, розовые гипсовые ошмётки и жопа лимузина, торчащая из пруда. Судя по всему, тесть наблюдал за моим эффектным появлением в режиме онлайн.

Ефрем Ефимович и Сергей Ефремович были здесь. Мужчины сидели в кожаных креселках и терпеливо ждали, когда же мы рассядемся на диване напротив.

— Ольга Георгиевна? — первое слово взял глава рода. — Что всё это значит?

— Здравствуйте, Ефрем Ефимович, — как по бумажке начал Серкан.

В последний момент легенда довольно сильно изменилась. Надеюсь, он запомнил всё как надо.

— Мы ехали, чтобы предупредить вас об опасности, но, как видите, немного не успели.

— Что? О какой ещё опасности?

— Мой отец, — Серкан тяжело вздохнул; ну явно парень нарывается на Оскара. — В последнее время я совсем его не узнаю. Мне кажется, что он сошёл с ума. Он стал очень нервным и недоверчивым. Всех и во всём подозревает…

— У Его Высочества работа такая, — сказал Троекуров, — всех и во всём подозревать.

— Э-э-э, — Серкан сбился.

— Ольга Георгиевна хотела сказать, — быстренько влез я, — что в последнее время её отец подозревает всех больше обычного. Иначе говоря, у Императора разыгралась паранойя. И последней каплей…

— И последней каплей! — Серкан радостно улыбнулся, когда поймал знакомый текст, но тут же спохватился и состроил скорбную мину. — И последней каплей стало то, что он решил устроить зачистку в высших кругах аристократии. Я больше не могла наблюдать за его безумием со стороны и решила вмешаться.

— Так нас что же, хотели убить⁉

— Да. К вам был направлен отряд опричников и людей из тайной канцелярии, — тут текст закончился, Серкан перевёл на меня взгляд и сказал:

— Помещик.

— Да! — я подхватил инициативу. — Ефрем Ефимович, мы ехали предупредить вас, но немножечко опоздали. Трупы на улице — тому подтверждение. И да простит меня Ольга Георгиевна за такие слова, но у Императора действительно отлетела кукуха.

— Отлетела кукуха, — Троекуров нахмурил кустистые брови. — Что ж, когда-нибудь это должно было случиться. Всё-таки возраст и этот его характер… Так, и кто же ещё теперь в опале у Его Высочества?

— Многие, Ефрем Ефимович, очень многие. Наверняка могу назвать своё имя и имя князя Мясницкого.

— За Мясницким тоже посылали?

— Да.

— Хм-м-м. Ну, допустим, Сан Саныч и впрямь в последнее время вёл себя вызывающе, но мы… И ты… Тебя-то как занесло в расстрельный список?

— Понятия не имею, Ефрем Ефимович. Многие из последних поступков Императора абсолютно бессмысленны.

— Так, — сказал Троекуров. — Так-так-так. Это нужно обдумать. Сергей, принеси-как мне коньяку.

— Да, отец.

Серёжа неспеша сходил за баром-глобусом на колёсиках, прикатил его поближе к нам, откинул крышку и взял бутылочку чего-то очень дорогого.

— Илья? — спросил он меня.

— Нет, спасибо.

— Ольга Георгиевна?

— Да, конечно!

Ах ты ж пакость такая. Сергей налил коньячок в два бокала. Один отдал отцу, а второй Ольге Георгиевне. С шуршанием парика, Ольга Георгиевна залпанула благородный напиток и на выдохе попросила:

— Ещё.

— У Ольги Георгиевны стресс, — я неловко хохотнул; и ведь даже не ударить её в бочину, чтоб перестала себя так вести.

— Так, — вновь повторил Троекуров-старший. — И что теперь делать? Я так понимаю, опричники ещё вернутся.

— Они обязательно вернутся, — кивнул я. — Но! Ефрем Ефимович, вы разве не заметили, что произошло? Мы их убили! Они смертны!

— Ха. А ведь действительно.

— Дезинформация насчёт бессмертия опричнины была распространена специально. Людей запугали настолько, что никто даже не собирался проверять. Верили на слово.

Ефрем Ефимович отхлебнул коньячку и задумался.

— Знаете, что я думаю? — спросил он, не отрывая взгляда от бокала. — Я думаю, что раз вы здесь и рассказываете мне всё это, то у вас есть какой-то план.

— Вы правы. И этот план как раз сидит рядом со мной. Позвольте представить, Андрей Павлович Романов.

— Романов? Неужели из тех самых?

— Именно из тех самых, Ефрем Ефимович. Родословную уже установили. К тому же у Андрея все эти годы хранился дневник его прадеда, последнего императора из рода Романовых; доказательство неоспоримое. И кстати, вы даже не представляете, сколько там всего интересного написано.

— Вот как?

— О, да!

— А можно мне ещё? — поиграл пустым бокалом Серкан.

— Ольга Георгиевна, не налегайте.

— Помещик, — сказал Серкан и многозначительно замолчал, прям как учили.

Ах ты ж сучара хитрожопая какая. Ну ничего, Серкаша, погоди, мы с тобой ещё побеседуем с глазу на глаз.

— Не отвлекайся, Илья, — попросил Троекуров. — Расскажи о дневнике.

— С удовольствием.

За следующие полчаса я поведал Ефрему Ефимовичу всё то, что узнал об Императоре, — ну и приукрасил чуть, конечно же. Плюс обрисовал основные черты нашего плана: сбор союзников, начало информационной бомбардировки, выманивание Ковинского на живца, активация портала и становление на престоле легитимного Императора Романова.

— Да-а-а-а, — протянул Троекуров. — А ведь что-то такое мне в детстве рассказывал дедушка. Я-то думал старик впал в маразм и выдумал нелепую сказку, а оно вот как, оказывается, на самом деле? Серёж, налей-ка ещё…

— И мне!

— Ольга Георгиевна, позвольте спросить. Но как же вы согласились пойти против своего отца?

О! Это мы тоже разучивали. Надеюсь только, что Серкан ещё не совсем в говно и вспомнит правильный ответ.

— Безумие не заразно, — ай да умничка! — Я не мой отец.

— Хм-м-м… Позвольте сказать, что после этой встречи я зауважал вас ещё сильнее.

— Пасибачки, — Серкан пьяненько улыбнулся.

Похоже, бомбожопу стало очень приятно от таких слов. Да и в целом я заметил, что он очень любит похвалу. А за что его хвалили сегодня чаще всего? Правильно:

— Два щенка щекой к щеке треплют щётку в уголке, — сказала Ольга Георгиевна Ковинская и приготовилась выслушивать комплименты.

— Итак, Ефрем Ефимович, — я быстренько вмешался в этот сюр. — Я прошу у вас поддержку в решающей битве. Вам нечего терять, поверьте. Если вдруг Император сменит гнев на милость и передумает на ваш счёт, — в чём я очень сильно сомневаюсь, — вы всегда сможете сказать, что злой помещик Прямухин удерживал в заложниках вашу дочь.

— Кстати, Илья! — спохватился горе-батя. — А где Вероника?

— В безопасном месте. Большего сказать не могу.

— Помещик! — заорал Серкан. — Я хочу в машину!

— Зачем вам туда, Ольга Георгиевна?

— Там караоке!

— Ольга Георгиевна, — встрял хозяин дома. — У нас тоже есть караоке. Если хотите, я распоряжусь чтобы…

— Я хочу то! Мне нравится там!

— Так, — Ефрем Ефимович хлопнул в ладоши. — Сергей, займись. Скажи людям, чтобы вытащили и отмыли лимузин Ольги Георгиевны.

— Да, отец, — Серёжа зашагал на выход.

— Ольга Георгиевна, а можно мне спеть с вами дуэтом?

Так, блядь.

Похоже, что Троекуров и сам между делом поднакидался. Интересно, ему нужно сейчас прогонять о том, что его род поддерживал Романовых на протяжении многих веков и о том, что в случае успеха молодой Романов ничего не забудет? Или ему поебать и ограничимся уже сказанным?

— Можно, — кивнул Серкан.

— Тогда давайте выпьем на дорожку и пойдём в лимузин! Помещик, вы с нами?

— Э-э-э… Ефрем Ефимович, так я могу рассчитывать на вас и ваших людей?

— Ну, конечно, Илюша! О чём вообще разговор⁉ Если этот сраный иномирец, — простите, Ольга Георгиевна, не хотел вас обидеть, — решил потягаться с Троекуровыми, то пусть пеняет на себя! Да и вообще, Илюша! Ты же мне родной как-никак!

Ефрем Ефимович