мы понимаем, что все разговоры о крови и экскрементах, сексе и чувстве вины, верны не из-за побуждений к отцеубийству, инцесту и страха настоящей физической кастрации, а потому что все эти вещи отражают человеческий ужас его собственного животного состояния; состояния, которое он – особенно, будучи ребенком – не понимает, а будучи взрослым – не приемлет. Вина, которую человек ощущает в тех или иных телесных процессах и побуждениях – это «чистая» вина: вина, как подавление, как детерминизм, как ничтожность и ограниченность. Она произрастает из зажатости внутри базового животного состояния, непостижимой тайны тела и окружающего мира.

С начала века психоаналитики были заняты изучением детского опыта, но, как ни странно, «буквально вчера» нам удалось составить достаточно полную и правдоподобную картину того, почему детство является таким мучительным периодом развития человека. Этой картиной мы обязаны многим людям, включая, в особенности, отвергнутого Ранка, но, я думаю, что Норман О. Браун сформулировал ее итог более точно и определенно, чем кто-либо другой. Как он сам писал в своей интерпретации Фрейда, эдипов комплекс – это не узко-сексуальная проблема похоти и соперничества, как Фрейд обрисовывал ее в своих ранних работах. Скорее, его можно назвать не комплексом, а проектом, который объединяет в себе базовые проблемы жизни ребенка: является ли он пассивным объектом судьбы, придатком других людей и игрушкой в руках большого мира, или же центром внутри себя, контролирующим жизнь собственными силами. Вот как говорит об этом Браун:

Эдипальный проект не является, как формулировал Фрейд в ранних работах, естественной любовью к матери. Но как становится ясно из его более поздних работ, это результат конфликта двойственного отношения и попытки его разрешения через нарциссическую инфляцию. Сущность эдипового комплекса заключается в процессе становления Богом – по формуле Спинозы, causa sui[38]… К тому же, он ясно представляет инфантильный нарциссизм, извращенный бегством от смерти…

Если главной задачей ребенка является бегство от беспомощности и разрушения, то сексуальные обоснования, как говорит Браун, являются вторичными и производными:

Таким образом, получается, что сексуальная организация, прегенитальная и генитальная, не соотносится с естественным распространением Эроса в человеческом теле: она представляет собой гиперкатексис[39], сверхнагрузку. Что касается телесных функций и зон, то в них гиперкатексис вызван фантазиями человеческого нарциссизма в бегстве от смерти.

Давайте возьмем эти технические моменты и слегка расширим их. Эдипальный проект – это побег от пассивности, разрушения, непредвиденных факторов: ребенок пытается подчинить себе смерть, став отцом самому себе, создателем и опорой собственной жизни. Во второй главе мы видели, что идея смерти появляется у ребенка в возрасте трех лет, но задолго до этого он уже старается снизить свою уязвимость. Этот процесс в его жизни начинается естественным образом очень рано – на этапе, который называется «оральным». Эта стадия развития ребенка предшествует тому моменту, когда в своем сознании ребенок полностью отделится от матери, когда полностью осознает свое тело и его функции. Или же, выражаясь технически, до того, как его тело станет объектом в его – ребенка – феноменологическом поле. В это время мать буквальным образом представляет в его жизни весь мир. В течение этого периода вся ее деятельность направлена на удовлетворение потребностей ребенка, на автоматическое ослабление давления извне и защиту от боли. В свою очередь у ребенка просто завышенная самооценка, он непоколебимый манипулятор и владыка своего мира. Он живет, переполняясь собственным всемогуществом и магическим образом контролирует все потребности, чтобы это всемогущество кормить. Ему нужно всего лишь расплакаться, чтобы получить еду и тепло, и показать пальцем на луну, чтобы тут же получить прекрасную погремушку. Не удивительно, что данный период мы характеризуем как «первичный нарциссизм»: контролируя мать, ребенок торжественно управляет своим миром. Его тело – это его нарциссический проект, поскольку он пользуется им, чтобы «проглотить мир». «Анальной стадией» можно назвать тот период развития, когда ребенок начинает проявлять внимание к своему телу как к объекту его феноменологического поля. Он исследует его и ищет способы контроля. Его нарциссический проект становится установлением господства и овладения миром через самоконтроль.

На каждом этапе разворачивающегося исследования его собственного мира и возникающих вследствие этого проблем, ребенок имеет целью вписать этот самый мир в свое собственное возвеличивание. Ему нужно сохранять чувство абсолютной власти и контроля, и для этого он должен культивировать в себе в некотором роде независимость, убежденность в том, что он сам формирует собственную жизнь. Вот почему Браун, как и Ранк, могли утверждать, что эдипальный проект «неизбежно самовоспроизводится внутри ребенка и направлен против родителей, безотносительно того, как они себя ведут». Как ни парадоксально, но «дети сами приучают себя к горшку»1112. Основной смысл заключается в том, что не существует «идеального» метода воспитать ребенка до тех пор, пока он не «воспитает себя сам», в попытке стать абсолютным хозяином собственной судьбы. Но поскольку это невозможно, характер каждого из нас где-то глубоко внутри по-разному фантастически нереален и фундаментально несовершенен. Цитирую Ференци, удачно подведшего итог: «Характер – с точки зрения психоаналитика – является разновидностью аномалии; своего рода механизацией способа реагирования, больше похожей на навязчивый симптом»13.

Комплекс кастрации

Другими словами, нарциссический процесс самосозидания с телом в качестве отправной точки обречен на провал. И ребенок это понимает: именно так мы понимаем всю силу и значение того, что называется «комплексом кастрации». Фрейд подробно описал его в своих поздних работах, а Ранк14 и Браун, в последствии, детализировали. Более современное понимание комплекса кастрации заключается не в реакции ребенка на угрозу, исходящую от отца. Как верно выразился Браун, комплекс кастрации возникает единственно из-за конфронтации с матерью. Этот феномен очень важен, а потому мы остановимся на нем подробнее.

В центре внимания для нас будет тот факт, что мать монополизирует мир ребенка; поначалу, она и является его миром. Без нее ребенок не выживет, но для того, чтобы научиться контролировать свои силы, он вынужден освобождаться от нее. Таким образом, мать представляет для ребенка две вещи, и это помогает нам понять, почему психоаналитики говорят, что амбивалентность характеризует весь ранний период роста. С одной стороны, мать – это чистый источник радости и удовлетворения, надежная сила, на которую можно опереться. Она должна выглядеть как богиня красоты и добродетели, победы и силы. Это ее «светлая» сторона – так можно выразиться – и она ослепительно привлекательна. Но, с другой стороны, ребенок вынужден изо всех сил противостоять такой сильной зависимости, иначе он потеряет чувство, что находится под защитой