в таком случае, действительно Пиррова: характер, это лицо, которое мы показываем миру, но оно скрывает внутреннее поражение. Ребенок появляется с именем, с семьей, с воображаемым миром детства. Для него все вокруг понятно. Но его внутренний мир полон кошмарных воспоминаний невозможных битв, ужасающих страхов, боли, одиночества и темноты. Все это перемешано с безграничными желаниями, ощущениями невыразимой красоты, величия, благоговения и тайны. Фантазии и галлюцинации являются смешением двух полей – невероятной попыткой найти компромисс между телами и символами. В дальнейшем мы увидим, как появляется сексуальность, со своей вполне определенной направленностью, чтобы еще больше запутать и смутить внутренний мир ребенка. Вообще, вырасти означает скрыть огромное количество внутренних шрамов, пульсирующих в наших снах.

Итак, мы видим, что два измерения человеческого существования – тело и внутреннее я – никогда не могут примириться бесследно. Это объясняет вторую половину утверждения Паскаля: «не быть сумасшедшим есть просто другая форма сумасшествия». В нем Паскаль доказывает, что проницательный исследователь человеческой природы мог видеть сквозь людские маски до научного психоанализа. Ему еще не были доступны научные труды на тему психологии, но он уже видел, что самое сильное подавление, самое глубокое спокойствие или наиболее полное самоудовлетворение – это совершенная ложь как миру, так и самому себе. С данными о психоаналитических исследованиях у нас получается довольно полная сравнительная картина типов человеческих характеров – вслед за Паскалем мы теперь можем назвать их «видами сумасшествия». Нужно заметить, что психоанализ открыл нам многочисленные недостатки отрицания истины о человеческом состоянии, их можно назвать «ценой попыток не сойти с ума». Если бы нам пришлось дать самое краткое объяснение всего того зла, которое люди причиняют себе и своему миру с самого начала времен и до завтрашнего дня, то мы не смогли бы использовать понятия животной наследственности, инстинктов или эволюции. Скорее, объяснение заключалось бы в том, что весь этот вред – просто расплата за попытки притвориться не сумасшедшим, в попытке человека отрицать свое истинное состояние. Но разговор об этой важной идее мы продолжим позже.

Значение анальности

Чувствительному мыслителю в эпоху Фрейда приходилось жить мучительной интеллектуальной жизнью – по крайней мере, если верить его автобиографии. Кажется, что во фрейдовской картине мира так много правды, и в то же время так много в ней ошибочного. Неоднозначность наследия Фрейда не в ошибочном понимании его идей, поскольку их было довольно просто не принимать во внимание. Проблема в его действительно блестящих догадках, которые сформулированы таким образом, что касались лишь одной грани реальности, и нам нужно невероятное количество исследований и разъяснений, чтобы соединить два направления мысли. По сути, нам нужна основа, чтобы встроить в нее свод психоаналитических знаний, чтобы истина проступила ясно и недвусмысленно, не подверженная влиянию редукционизма девятнадцатого века, инстинктивизма и биологизма, мешавших Фрейду. Эта база жизненно важна; интерпретация Фрейда внутри экзистенциального контекста дает нам понимание всей его научной концепции. Эту цель недавно блестяще достиг Норман О. Браун в своей новой интерпретации фрейдовской идеи «анальности» и ее основополагающей важности для психоаналитической теории. Возможно, главная ценность книги Брауна заключается в исправлении эзотерического и превратного изложения идей Фрейда, а также в том, что она сделала его исследования достоянием гуманитарной науки.

Хочется многое процитировать из научных богатств книги Брауна, но нет смысла в повторении того, что уже написано. Давайте просто просмотрим важнейшие ключи к пониманию проблемы анальности, и то, как они отражают дуализм человеческих состояний – его личности и тела. Анальность и связанные с ней проблемы возникают в детстве, потому что именно тогда ребенок делает тревожное открытие о странности и несовершенстве своего тела. Он понимает, что тело определенно обладает властью над ним через свои потребности и нужды. Какие бы ни были у ребенка полеты фантазии, он все равно возвращается к своему телу. Самое странное и наиболее вредное в этом открытии то, что в теле, в самой его глубине и сокрытая от глаз, есть дыра, через которую струятся отвратительные запахи и даже больше – субстанция, наиболее отвратительная для всех и даже для самого ребенка.

Сначала ребенок удивляется своему анусу и испражнениям, радостно вводя палец в задний проход, нюхая его, размазывая субстанцию по стенам, прикасаясь к анусу разными предметами и так далее. Это универсальная форма игры, которая, однако, отражает исследование естественных функций тела. Она помогает освоить поле необычности, установить власть и контроль над детерминированными законами природного мира, и все это делается с помощью символов и воображения[34]. В играх со своим анусом ребенок становится исследователем человеческих состояний. Но, как и все философы, он этим ограничен, а его главной задачей в жизни становится отрицание того, что представляет собой анус: это просто тело, как оно было создано природой. Природные ценности – это телесные ценности, человеческие ценности – это духовные ценности, и хотя они способны к самому высокому полету, но все же построены на «экскрементах», невозможны без них, всегда возвращаются к ним. Как утверждал Монтень, на самом высоком троне в мире человек сидит на своей заднице. Обычно эпиграмма заставляет людей смеяться, потому что заставляет мир вернуться от его искусственной гордости и снобизма к эгалитарным ценностям. Но если мы пойдем дальше в своем исследовании, и скажем, что человек сидит не только на заднице, а на теплой пахнущей горе своих экскрементов – шутка уже не будет такой смешной. Трагедия человеческого дуализма, его нелепой ситуации, становится слишком реальной. Анус и его ни с чем не сравнимая омерзительная субстанция представляет собой не только физический детерминизм и ограниченность, но и судьбу всего, что представлено в осязаемом мире: увядание и смерть.

Теперь мы понимаем, что то, что психоаналитики называли словом «анальность» или анальными чертами человеческого характера, на самом деле является формами универсального протеста против случайности и смерти. Рассмотрение в таком ключе значительной части наиболее эзотерических психоаналитических исследований, придает им новую жизнеспособность и многозначительность. Назвать кого-то «анальным», значит иметь в виду, что он невероятно сильно старается защитить себя от несчастного случая в жизни и опасности смерти, пытаясь использовать символы культуры в качестве неоспоримого подтверждения естественного таинства, а также пытаясь выдать себя за кого угодно, кроме животного. Просмотрев литературу по антропологии, мы обнаруживаем что на некоторых базовых уровнях культурных стремлений человек всегда был «анальным», а также нам открывается, что первобытные люди демонстрировали наиболее нестесненную анальность. Они были более простодушны в понимании их настоящей проблемы и не слишком скрывали свой, так сказать, обман по поводу человеческого состояния. Известно,