дела, как он склонен это расценивать.

Гэдж как будто удивился.

— Но ведь вы тоже волшебник, правда?

— И что? Поверь, это вовсе не значит, что у нас с ним во всем одинаковые взгляды, скорее наоборот.

— Досадно! — Орк помрачнел. — А я надеялся вам показать кое-что интересное… пусть не на звездах, но хотя бы на Луне.

— Что же, Гэдж? — Гэндальф устало вздохнул. — Человечка?

— Ну, например, то, что Луна не очень похожа на налитый светом хрустальный сосуд, как о том говорится в эльфийских книгах.

Громко затрещал, рассыпая искры, факел на стене. Заметалась по высокому потолку длинная тень — испуганно, беспорядочно и суматошно, точно пойманная в ловушку.

— А она должна быть похожа? — пробормотал Гэндальф. Эта странная беседа о необъяснимом мироустройстве Арды все больше и больше приводила его в замешательство. — Может быть, именно в этом и состоял замысел Варды, ты об этом не думал?

— В чем? — хмуро спросил Гэдж. — В том, чтобы создать хрустальный сосуд, который совсем не похож на хрустальный сосуд? Это для меня слишком сложно.

— М-м, видишь ли… — Гэндальф замялся. — Ты — орк.

— И что?

— Возможно, ты просто видишь вещи немного не так, как… как эльфы. Вернее, эльфы видят мир немного не так, как представители иных рас.

— А-а. То есть никто, кроме эльфов, не способен узреть величие творений Валар и истинную красоту созданного ими мира, так, что ли? Они что, действительно видят на месте Луны светящийся хрустальный сосуд? Или просто пишут в своих книгах заведомую ложь?

— Не нужно воспринимать древние красивые легенды и предания как «заведомую ложь», друг мой. Просто эльфийские книги отражают действительность немного… по-эльфийски.

— Правда? — пробормотал Гэдж. — Тогда тем более не понимаю я этих эльфов… Создали для себя какую-то неземную возвышенную сказку и сами в неё верят? Правильно Саруман не воспринимает эти эльфийские сочинения всерьёз…

— С Саруманом я сам поговорю, — буркнул Гэндальф. Продолжать этот разговор ему решительно расхотелось.

Но Гэдж не уходил — стоял, прислонившись спиной к двери и прижав к ней потные ладони, исподлобья поглядывая на собеседника. Какой-то так и не произнесенный вопрос по-прежнему не давал ему покоя, жег его изнутри, как горящая лампада.

— Мастер Гэндальф, — он облизнул губы, — а ведь я сразу догадался, что вы — волшебник, едва только увидел вас… там, на Дунландской тропе, где вы вытащили меня из ямы, помните? Вы выглядели именно так, как Саруман мне про вас рассказывал, у вас был посох и эта смешная шляпа… Я тогда подумал, что это, наверно, вы и есть, только не решился спросить.

— Понятно. — Гэндальф рассеянно пригладил бороду. — А что еще Саруман рассказывал тебе обо мне помимо того, как опознать меня при встрече? Впрочем, я даже не уверен, что действительно хочу это услышать…

— Ну, много чего… Он говорил, что вы постоянно странствуете, мастер Гэндальф, и бываете в разных далеких и причудливых землях. Я… я слыхал, что вы завтра уходите из Изенгарда, верно?

— Ты что-то хотел у меня спросить, Гэдж?

— Ну, вообще-то да, хотел. — Опустив голову, орк внимательно разглядывал свои пальцы — грубоватые, сильные, заканчивающиеся коротко подпиленными черными когтями. — Скажите, Серые горы… это очень далеко?

— Да. Почти полторы тысячи миль к северу отсюда.

— Но ведь туда можно попасть, если идти вверх по течению Андуина?

— Андуин берет начало в этих горах. А зачем тебе Серые горы, Гэдж?

— Да так… просто. — Орк смешался. Наверно, тон Гэндальфа прозвучал очень уж недоверчиво и подозрительно, и решимость Гэджа, до сей поры тщательно собранная по крупицам, бесследно улетучилась в одночасье. — Ни за чем, собственно, я только подумал… В общем, спасибо за сведения.

Он попятился боком и сделал неуклюжую попытку проскочить мимо Гэндальфа к лестнице, но волшебник остановил его, поймав за плечо.

— Нет уж, постой. Кажется, как раз подошло время для бестактных, излишних и неуместных вопросов… Зачем тебе понадобились Серые горы, скажи на милость?

Гэдж как-то странно не то вздрогнул, не то дернул плечом. Его зеленые глаза лихорадочно поблескивали во мраке, собирая и отражая свет факела.

— Ну… говорят, там богатые залежи алмазов. И изумрудов. И вообще всяких драгоценных камней.

— Да ну? Ты хочешь сбежать из Изенгарда на поиски сокровищ, что ли?

— Да не собираюсь я никуда сбегать! — проворчал орк. Он по-прежнему стоял в темноте, и волшебник не мог разглядеть его лица. — Просто… ну, я не знаю. Я в жизни своей нигде не бывал, кроме Изенгарда и Эдораса… и, наверное, никогда не буду. Старик твердо уверен, что мне всадят стрелу в затылок, стоит мне только высунуть нос из крепости! Я только, ну… подумал, что, может быть, вы могли бы с ним поговорить… как-то убедить его наконец спустить меня с поводка и дать мне бо́льшую свободу. Я вообще-то уже не маленький!

— Не маленький для чего? — устало спросил Гэндальф. — Чтобы самому найти себе очередную ледяную яму?

Орк разочарованно втянул воздух сквозь зубы.

— Ну да. Я так и думал… Не станете вы с ним говорить.

Маг едва удержался от того, чтобы не рассмеяться: так наивна и трогательна была вера Гэджа в его, Гэндальфа, способность договориться с Саруманом.

— Боюсь, я для него не советчик, Гэдж… Да и потом, ты уверен, что в этом вопросе твой учитель так уж неправ?

Гэдж не успел ответить: откуда-то снизу донесся торопливый топот шагов, встревоженные голоса, хлопанье дверей. Бороду Гэндальфа растрепал взметнувшийся вверх по лестнице порыв сквозняка, по стенам суматошно заплясали всполохи света — кто-то нес по лестнице пылающий факел. Голос Сарумана нетерпеливо крикнул:

— Гэдж! Где потерялся этот мальчишка… Гэдж, иди сюда, живо!

Проскользнув мимо Гэндальфа, орк пустился бегом вниз по лестнице, преодолевая одним прыжком несколько ступенек, и волшебник, не торопясь, но и стараясь особенно не отставать, направился за ним следом. Саруман обнаружился в «лаборатории», Гэндальф успел заглянуть туда прежде, чем его выставили: это была просторная, достаточно светлая (по крайней мере, днем) комната — её высокие стрельчатые окна выходили на юг и восток. Северную стену сплошь занимали стеллажи, нашпигованные всякой всячиной, на длинных столах поблескивали бутыли зеленого стекла, колбы, реторты, перегонные кубы в хитросплетении змеевиков, там и сям виднелись полуразрушенные башенки книг. «О свойствах человеческой крови, содержании её и методах познания оного» — не снискавший признания в учёных кругах труд Бессона Харлондского, имевшийся у немногих ценителей в единичных рукописных копиях, лежал на краю стола; Гэндальф и рад был бы его не увидеть, но заглавие, вытисненное серебром на черной коже, прямо-таки бросалось в глаза…

Саруман был проглочен разверстой пастью