дело. Как-никак, Изенгард — гондорская крепость… и ты здесь не хозяин, ты всего-навсего хранитель Ортханка. С твоей стороны было бы крайне неразумно ссориться с наместником Гондора.

— «Всего-навсего, — презрительно кривя губы, процедил Саруман, — хранитель Ортханка». Именно поэтому Белектор и шлет мне свои послания, что знает, что я не смею ими пренебрегать. — Он хрипло засмеялся. — Нет-нет, не думаю, что он в кои-то веки решился бы со мной на открытый конфликт, скорее подстроил бы исподтишка какую-нибудь досадную пакость: наложил бы, к примеру, вето на прямые поставки с Анориенской винодельни… Мелочь, а неприятно.

— Почему бы тебе не ответить ему вежливым отказом?

Саруман пожал плечами.

— Уж поверь, я так и сделаю. Напишу, что в ближайшие месяцы буду исключительно занят в… м-м… скажем, в замке князя Аглахада в Дол Амроте. Но, разумеется, постараюсь изыскать время и для визита в Минас-Тирит… особенно если эти мои старания будут оценены Его дражайшей милостью в должной мере. Ну, допустим, в размере трех сотен золотых.

— Верный способ отпугнуть самого взыскательного страдальца…

Саруман яростно потер ладони.

— Я могу ставить условия, Гэндальф.

— Правда? — пробормотал волшебник. — Ты сумел создать себе настолько веское положение в свете?

— Представь себе, да. Запросы у меня весьма скромные, дружище, но все-таки требуют некоторых вложений. В эдорасской-то больничке сплошь одна голытьба: ремесленники да крестьяне, которые и золотого в жизни своей ни разу не видели — с задачей обобрать их до нитки местные власти вполне успешно справляются и без моего вмешательства. А Белектор, надо полагать, раскошелится, по миру не пойдет… — С крайне холодной, неприятной усмешкой Саруман понизил голос до шепота: — Они с князем Дол Амрота терпеть друг друга не могут, поэтому наместник наверняка развяжет мошну, чтобы переманить меня к себе и таким образом утереть ненавистному сопернику нос. Это вопрос не жизненной необходимости, вовсе нет — скорее престижа… все-таки придворное чванство — исключительно полезная штука, запиши это себе в назидание, Гэндальф, не приведи Творец пригодится.

Все еще мрачно посмеиваясь в бороду, он скомкал недописанное письмо и, швырнув его в камин, вновь опустился в кресло. Гэндальф мимоходом бросил взгляд на верхнее послание из стопки, отложенной Саруманом для ответа:

«…безусловно спорный. Но зато метод лечения упорного малокровия посредством печеночной диеты показал себя отличным образом, вплоть до полного выздоровления больных в течение полутора-двух месяцев после начала применения. Правда, не все благополучно переносят употребление сырой телячьей печени в пищу, у некоторых она вызывает устойчивое расстройство пищеварения. Поэтому, в силу всего вышесказанного, я предполагаю готовить из этого сырья лечебный экстракт сообразно с…»

Дверь в дальнем конце библиотеки с едва слышным скрипом распахнулась. С лестницы ворвался порыв холодного воздуха, и вслед за ним в горницу вошел — вернее было бы сказать вбежал — Гэдж: взволнованный, запыхавшийся, пышущий терпкой вечерней прохладой.

— Саруман! Наконец-то ты приехал! Гарх мне сказал, что ты здесь, и я тотчас примчался… — Он, видимо, только сейчас заметил Гэндальфа, сидевшего в темном углу, и разом как-то запнулся, сник, смущенно затоптался перед камином. — Здравствуйте, мастер Гэндальф.

— Будь здоров, Гэдж, — негромко отозвался волшебник; Саруман лениво промычал нечто небрежно-приветственное, глядя в камин, но Гэндальфу показалось, что под напускным равнодушием Белый маг пытается спрятать невольную улыбку. Гэдж, тоже как-то глупо («по-щенячьи», подумалось Гэндальфу) улыбаясь, плюхнулся на скамью рядом с волшебником, уронил к ногам холщовую заплечную суму, пытаясь перевести дух — видимо, сообщение Гарха настигло его на порядочном расстоянии от Ортханка, и всю дорогу до дома орк миновал бегом.

— Ну, как всё прошло? Как дела в Эдорасе, Саруман? Было что-нибудь «любопытное», а?

— Совершенно ничего. Как мне и доложили, обычная рутина: пара сломанных костей, два-три нарыва, свищи, грыжи, гнилые зубы… Никаких интересных случаев. Я просто ждал, пока просохнут дороги. — Саруман по-прежнему задумчиво смотрел на огонь в камине, кроша в пальцах мягкий комочек сажи. Небрежно оглянулся на Гэджа. — Ну, а у тебя как дела, дружище? Как житьё-бытьё, что поделывал на досуге?

— Сейчас расскажу. Верней, покажу. — Орк, должно быть, с нетерпением ждал этого вопроса. Явно волнуясь — то был трепет ученика, ожидающего от учителя оценки за самостоятельно выполненную работу, — он запустил руку в сумку, лежащую у его ног и, выудив маленький стеклянный флакончик с широким горлышком, вручил посудинку Саруману. Волшебник, приподняв брови, аккуратно снял плотно прилаженную крышку, заглянул внутрь.

— Гм. Мазь для лечения воспаленных суставов, надо полагать?

— Ага, она самая. — Орк так усердно старался напустить на себя безучастный вид, что только слепой бы не заметил, как важно для него услышать мнение учителя о состряпанном снадобье. — Ты как-то сказал, что у тебя этой мази осталось совсем немного, вот я и решил, ну… пополнить запас.

— Понятно. — Саруман внимательно рассмотрел содержимое флакончика на свет: оно было темное, зеленоватого оттенка, с отчетливым глянцевым блеском, — растер немного мази на пальце, потом поднял глаза на ученика. Гэндальф не заметил в лице Белого мага каких-либо значительных изменений, но радостное ожидание, в котором до сих пор пребывал Гэдж, явно покинуло орка, он как-то обеспокоенно прикусил губу.

— И много ты настряпал этой мази, дружище? — спокойно поинтересовался Саруман.

— Ну… вообще-то целый котелок. Что-то не так?

— Ты все сделал по рецепту?

— Конечно.

— Но при этом добавил в состав карролановое масло.

— Ну… да.

— Любопытная задумка. А зачем?

— Чтобы смесь не обжигала кожу… Ты же сам говорил, что карролан обладает смягчающим действием, и его наносят на воспаленный сустав перед тем, как использовать мазь…

— Верно, так оно и есть. Но карролан никогда не добавляют непосредственно при приготовлении смеси… видишь ли, это масло обладает отвратительной способностью вступать в медленную реакцию с муравьиным спиртом, в результате чего постепенно сворачивается, как прокисающее молоко. Посмотри — уже сейчас мазь выглядит неоднородной и крупитчатой, а через неделю, боюсь, и вовсе станет похожа на высохший творог.

— Понятно. — Орк, не поднимая головы, яростно ковырял ссадину на пальце. На его темной коже это было не слишком заметно, но Гэндальф мог бы поклясться, что его щеки и кончики ушей залились краской. — Значит, эту смесь я… того… ну, загубил? Не надо было мне лезть со своими дурацкими идеями…

Саруман щелкнул пальцами.

— Никогда не ошибаются только трупы и необратимые паралитики. В них, видишь ли, просто не просыпается изыскательский интерес.

— Я хотел, как лучше.

— Отрицательный результат — это тоже результат.

— Угу.

— Пустое, Гэдж, не бери в голову… лучше поведай мне о другом.

— О чем поведать?

— О том, где ты пропадал сегодня весь день — вот о чем. Ты опять выходил