Я хочу поцеловать тебя в високосную секунду.

Я хочу целовать тебя 8 минут и 20 секунд – время, за которое солнечный свет доходит до земли.

Когда я вхожу в Гёрлицер-парк во время охоты на енотов, у меня учащается пульс. Я слышала, что не стоит приходить сюда ночью: здесь случаются грабежи и нападения. Я заправляю волосы под шапку и кладу кошелек во внутренний карман. Группы парней торчат здесь круглые сутки, торгуя наркотиками. Сюда приходят за травкой, спайсом и не только.

Я подхожу к каким-то дилерам и спрашиваю, не видели ли они енотов. Наверняка им скучно и они слоняются по парку всю ночь, так что вполне могут что-то заметить. Они не сразу понимают, о чем я. В конце концов я завожу с Маликом разговор о диких животных у него на родине, в Гамбии. Он удивляется, что люди едут туда, только чтобы увидеть летучих мышей.

В Германии он уже два месяца. «Добро пожаловать в Европу», – тихо говорю я, глядя на скамейку в холодном ночном парке. Он говорит, что приехал из деревни. В последнее время гамбийцы часто переезжают в Германию; многие даже не имеют статуса беженца и продают наркотики, чтобы оплатить поездку и отправить деньги домой. Мы говорим о тиграх и солнце, и это неожиданно приятный разговор посреди ночи в грязном парке.

Я шагаю дальше. Мне хорошо идти в одиночестве. Я всё больше и больше становлюсь собой. Чем дольше я иду, тем увереннее и гармоничнее себя чувствую: разум и тело работают слаженно. Мне нужно двигаться дальше. Прежде чем разрядиться, мой телефон насчитал пятнадцать тысяч шагов.

Дикие животные могут уничтожать экосистемы. Еноты портят имущество, поедают птичьи яйца и разрушают гнезда. Еноты умеют выживать в разных условиях, и в сельской местности, и в городе. Радоваться ли их присутствию или пытаться избавиться от них?

Дерк рассказывает мне об удивительном явлении: еноты «реагируют на охоту». Когда их преследуют, рождается больше самок как в количественном, так и в процентном отношении. С другой стороны, когда пищевые ресурсы сокращаются, рождается больше самцов. Самцы перемещаются на новую территорию. Поэтому, по словам Дерка, «популяцию контролировать невозможно», так как охота или попытки морить енотов голодом приведут только к увеличению их количества или к расселению популяции. Выяснив это, власти решили вообще не стремиться контролировать численность енотов, а предоставить людям возможность самим охранять свою собственность.

За двенадцать лет работы Дерка в городе дикие животные очень редко нападали на людей, а те инциденты, которые всё-таки случаются, как правило, освещены в прессе предвзято или происходят из-за людской глупости. «Большинство людей не хотят убивать животных, – говорит он, – просто злятся или не понимают, что еще сделать. Нам нужно понять, как сосуществовать с животными».

Я спрашиваю у одного собачника на плохом немецком, не видел ли он Waschbär (енота), и он думает, что я спрашиваю про бар. Я спрашиваю кассиров в McDonalds, думая, что сотрудники могут заметить енотов, когда вывозят мусор. Один из них улыбается и качает головой.

Ночные рестораны закрываются. Какая-то пара страстно целуется, а потом она уезжает от него на велосипеде. Еще одна пара улыбается друг другу в окне бара, и женщина принимает соблазнительную позу.

И всё, чего я хочу, – это чтобы наступил момент, когда зрачки расширяются, а сердце наполняется до краев.

Чтобы увидеть енота, нужно везение, но чтобы мне повезло, я должна постараться. Я пытаюсь думать как енот – упорный, легко приспосабливающийся. Они никому не принадлежат и никому не подчиняются. Я свободна, вдали от родителей и от всех знакомых, вдали от своей репутации. У меня есть доступ в интернет, и я в поиске. У меня острые зубы.

Я слушала записи их голосов и пыталась научиться подражать им. Их зов похож на яростное щебетание.

Я вижу, как полиция разгоняет вечеринку: рассерженные гости и музыкальная группа со всем снаряжением стоят на тротуаре. Для енотов здесь слишком шумно. Моя решимость ослабевает. В три часа ночи я прекращаю охоту и иду обратно в квартиру.

* * *

Продолжая знакомиться онлайн, в какой-то момент я становлюсь дерзкой, пользуюсь всеми преимуществами, которыми обладают молодые женщины, начинаю понимать, как работает алгоритм. Я знаю, что если изменю фотографию профиля, то мне будут присылать больше сообщений. Просмотрев чью-нибудь страницу, я получаю ответ через несколько минут. Это превращает человеческие отношения в игру. Я выбираю людей, как товар, сводя их к набору качеств и увеличивая фотографии, чтобы рассмотреть различные возможности своего будущего. Как выздоравливающий алкоголик, я осознаю опасность перекрестной зависимости. Удовольствие от мужского внимания в сочетании с интернет-приложениями опьяняет.

Я делаю шаг назад и пытаюсь спокойно проанализировать свое желание. Зачем мне мужчина? Я могу сама себя содержать, переезжать куда угодно и жить как хочу. Что заставляет меня вкладывать столько энергии в эти поиски – биологические потребности или патриархат? Я решаю, что просто хочу соединиться со своим животным началом.

Вода в городе жесткая. Мыло не пенится, чайник покрывается известковым налетом, и я скучаю по мягкой британской воде.

Через несколько дней я решаюсь отправиться на поиски во второй половине ночи: встать рано, вместо того чтобы не ложиться допоздна. Я встаю до рассвета и еду на велосипеде по пустым улицам с болезненным ощущением, какое испытываешь ранним утром. Я высматриваю енотов и ястребов. Улицы пустые, но изредка мне встречаются мусорщики, бездомные, люди, которые рано выходят на работу, и возвращающиеся домой тусовщики. За час цвет неба меняется от темно-синего до почти белого.

Я еду мимо телебашни на Александерплац к Бранден-бургским воротам и оказываюсь там одновременно с первыми туристами. У всех у них на левой груди написано North Face, а на шее висят радиогиды.

В Трептов-парке в кустах громко поют соловьи. Наступил день, а я так и не увидела енота, зато увидела распотрошенные урны и следы в подлеске. Еноты заманчиво близки, но невидимы, они прячутся в тени и в темноте, вверху и внизу, в тех пространствах, куда я не могу добраться. Они существуют на краю нашей жизни – на краю нашего жизненного пространства и часов бодрствования.

В кафе в Тиргартене я встречаюсь с серьезным и красивым молодым ученым, который вынуждает меня отказаться от национальных стереотипов и не сводит с меня глаз. Выйдя из кафе, мы оба нервно закуриваем, и от этого он нравится мне еще больше. Мы гуляем по зоопарку, разглядываем антилоп и страусов. Он смотрит вперед, я вижу только половину его лица, и оно красивое. Когда мы обнимаемся на