хотя, на самом деле, это было совсем не так. Нас разделяло больше десяти лет, но сегодня я этого совсем не чувствовала. Мне было легко с ним. Словно я знала Лаэриэня всю жизнь, а не впервые увидела его только вчера. Как будто он и вправду был моим женихом. Настоящим женихом.

− И что же ты предлагаешь?

− Признать нашу помолвку состоявшейся.

− Но я не хочу замуж! − возразила я больше по привычке.

Мысль о том, чтобы действительно оказаться замужем, отчего-то больше не вызывала во мне дикого, до крика, отторжения. Возможно, все дело было в том, что я, наконец-то, получила возможность лично лицезреть того, кому была обещана в жены. И образ, живший в моем создании, образ субъекта, безусловно, злобного, коварного и аморального, раз он согласился участвовать в столь сомнительном предприятии, как заочная помолвка с младенцем нескольких месяцев отроду, стал стираться, как тьма на рассвете. А живой, настоящий, Лаэриэнь Руаделлин будил во мне совершенно иные чувства. Он не имел ничего общего с демоном из моих кошмаров, внешне выглядя более чем привлекательно. Так, что девичье сердце волей-неволей начинало биться чаще, стоило только бросить на него взгляд. Хотя я, с детства будучи разумной девочкой, прекрасно понимала, что главе рода Руаделлин, так сказать, по долгу службы, положено иметь множество «масок», на все случаи жизни. И то, каким он предстал передо мной вчера, и то, каким был сегодня, возможно, были лишь одними из них. Но мне, все же, казалось, что сегодня, сейчас, он был искренен со мной. И очень хотелось верить в это. Потому что, будем откровенны, он начинал нравиться мне, этот негодяй. И − да, помимо прочего, я восхищалась мастерством командора, лишь малую толику которого он продемонстрировал в поединке со мной. Но признаваться ему в этом я не собиралась. Во всяком случае, пока что.

− Не хочу замуж, − повторила я.

− Помолвку, не свадьбу я предлагаю считать состоявшейся, − мужчина еще раз произнес то, что сказал совсем недавно.

− То есть, свадьбы, все-таки, не будет? − уточнила я. И мне бы было порадоваться от такого поворота событий, но, вместо этого, улыбка на моем лице сменилась нахмуренным выражением.

− Предлагаю отложить обсуждение вопроса о свадьбе на более подходящее время. Но, будь уверена, меньше всего я хочу давать клятвы верности перед алтарем той, кому они нежеланны. К тому же, может так статься, что эта проблема потеряет свою актуальность сама по себе.

− Что ты имеешь в виду?

− То, что у тебя не станет жениха. По крайней мере, в моем лице. И дело здесь вовсе не во мне, − Лаэриэнь замолчал, словно собираясь с силами, чтобы сделать какое-то важное признание. − Дело в том, что есть некто, кто жаждет моей гибели. И всеми возможными способами старается мне ее обеспечить.

− Я решительно протестую против такого варианта развития событий, − полушутя, полусерьезно произнесла я.

− Неужели я в роли жениха обрел привлекательность в твоих глазах? − Лаэриэнь пристально вгляделся в эти самые глаза, тем более, что они находились в достаточной близости от него.

− Вот еще, − фыркнула я, подумав про себя, что таких признаний на второй день знакомства он от меня точно не дождется. − Но я не собираюсь позволять, чтобы какой-то неприличный тип вот так решал за меня, выходить мне замуж или нет, да еще и таким аморальным образом, как устраивая гибель моего жениха. Не для того я переживала столько лет из-за этой помолвки, чтобы она вот так закончилась. По воле какого-то неизвестного мне гражданина, а не по моему собственному желанию. Так что не дождется!

− Кто не дождется? − Лаэриэнь выглядел слегка ошарашенным и явно не ожидавшим от меня такого категоричного, граничащего с радикальным подхода.

− Этот сомнительный тип, конечно же! Ну, тот самый, который отчего-то задумал покуситься на твою жизнь. Кстати, я бы очень хотела узнать подробности этой истории. И, пожалуйста, − я взглянула на мужчину с неизвестно откуда взявшейся строгостью, − только не надо говорить о том, что ты мне ничего не расскажешь, потому что не хочешь втягивать меня в эту опасную историю. Поздно. Я уже втянута.

Я смотрела на Лаэриэня, не понимая, откуда во мне взялись эти смелость и дерзость. И решительность. Нет, мне, конечно, не раз и не два приходилось применять упорство при изучении сложных для меня предметов в медицинской школе, но что бы я также действовала в личной жизни, это было впервые. Фехтовальные поединки с братьями были не в счет. Обычно я не слишком хорошо шла на контакт с чужими людьми, предпочитая избегать с ними общения. Сейчас же, с Лаэриэнем, все было не так. И, вместо того, чтобы сидеть, мило улыбаться и отвечать односложно, я активно и с энтузиазмом участвовала в разговоре, более того, можно сказать, устроила настоящую дискуссию. И причина этому могла быть только одна. Все это было потому, что я воспринимала его, мужчину, находящегося сейчас так близко от меня, своим. Не своим мужчиной (вообще или пока?), но своим человеком, рядом с которым можно быть самой собой.

− Да, не хотел бы я быть твоим противником, − улыбнулся Лаэриэнь.

− Боишься проиграть? − вернула я улыбку.

− Уже, − удивил он меня своим неожиданным признанием. − Я бессилен против подобного энтузиазма моей невесты. И мне нечего возразить ей. Тебе возразить.

− Вот и не нужно, − заметила я. − Чем возражать, куда лучше чистосердечно во всем признаться.

− Арайя Аниэль, а вы точно обучались в медицинской школе, а не в иной организации? У меня возникает стойкое желание трудоустроить вас в один из подконтрольных мне департаментов на должность младшего дознавателя.

− Ерунда, − взмахнула рукой я, − с тремя старшими братьями еще и не такому научишься.

− В таком случае, мне следует вас опасаться, госпожа невеста, − улыбнулся Лаэриэнь.

− Только в том случае, если вы продолжите держать меня в неведении, господин жених, − парировала я.

− Убедила, − вздохнул мужчина. − Эта история началась давно, тогда, когда жили и здравствовали и мой отец, глава рода Руаделлин, и прежний император Оранской империи. И они, мягко говоря, не ладили друг с другом. Мой отец считал андров, хозяев степи, захватчиками, от присутствия которых следовало освободить земли Руада. Император же, в свою очередь, считал элинов честно завоеванным народом, которому и без того