Потом, на заводе, она избегала встреч с ним, пока они случайно не столкнулись на стальном мостике перехода с печи на печь. Оба остановились. Она поняла, что не может пройти мимо, лишь обменявшись с ним обычным приветствием. Прислонилась спиной к перилам, точно хотела пропустить его. Он оперся рукой о противоположные.

— Я пойду… — сказала она. — Как я устала… — вырвалось у нее.

Он смотрел на нее.

— Я пойду… — повторила она.

Середин отступил, пропуская ее.

Короткая эта встреча, в которой, кажется, не было сказано ничего исключительного, отделила одну трудную полосу ее жизни от другой, тоже трудной, но трудной по-иному. Она понимала, что произошло нечто такое, что несравнимо усложнит ее жизнь. И все же обрела спокойствие. Разве уйдешь от самой себя?

Однажды днем она позвонила Середину и совершенно спокойно, так, точно они разговаривали по телефону каждый день и в этом не было ничего необычного, спросила, не хочет ли он подышать свежим воздухом, пойти вечером в парк? Некоторое время он молчал, потом торопливо сказал, что каждый день ждал ее звонка. Сегодня совещание у директора, завтра назначена встреча с мастерами печей, но если бы можно через два дня?..

— Вы совсем заработались, — сказала она. — Так и быть, пойдем через два дня, но давайте сразу после работы, чтобы мне не заезжать домой и не ждать вас в одиночестве два часа.

— Хорошо! — воскликнул он с мальчишеской интонацией в голосе, которая разом искупила все ее волнения и сомнения — звонить ли? — Через два дня меня ничем нельзя будет удержать на заводе… — Он помедлил и добавил: — Даже Логинову.

— Вы помирились? — спросила она.

— Просто я не стал давать себя в обиду, он понял, что со мной нельзя позволять себе все что угодно. Кстати, справлялся о вашем самочувствии.

— Это мне не нравится, — сказала она. — Кто писал ту анонимку Новикову, вы не выяснили?

— Меня это не интересует. Но я могу твердо сказать, что не он. Это слишком низко и мелко. Но давайте не будем портить себе настроение.

— Давайте! — согласилась она. — Я заранее возьму билеты в кино, у вас на это не хватит времени.

…И опять парк. Но теперь дыхание осени местами выжелтило деревья, усыпало газоны сухой покоробленной листвой. Мокрые от недавнего дождя дорожки пахли сырым песком, тонкий аромат увядания настоялся под деревьями. Она видела, как Середин словно с недоверием, удивленно вглядывался в мокрый парк и всей грудью вдыхал бодрящие запахи осени.

— Что-то у вас опять произошло с Логиновым, судя по телефонному разговору, — сказала она. — Не хотела сегодня вечером говорить о заводе и вот не выдержала.

Середин объяснил: Логинов вновь оттянул ремонт печей, сославшись на отсутствие огнеупорного кирпича. В апреле был, а теперь, осенью, нет, по указанию министерства отправлен на какой-то другой завод. Поэтому ниши не пиши Григорьеву — все равно бесполезно. Середин сказал, что все-таки напишет, дальше тянуть нельзя. Логинов не сдержал своего гнева, намекнул, что невыполнение плана цехом да еще неблагополучие в семье может осложнить жизнь Середину. Но тут же замолчал, видимо, понял, что зашел слишком далеко. Прежде Середин, наверное, наговорил бы Логинову разных неприятных слов, но теперь просто рассмеялся. Логинов налился румянцем, не ждал от Середина такой вольности, но ничего не сказал. А когда Середин уходил, справился, как чувствует себя его защитница, не ругает ли директора на чем свет стоит.

— Я ответил ему, что вы поняли — человек просто погорячился. Он выслушал и говорит: «Умная баба! Ты ее зря против меня не настраивай». Ну что ты будешь с ним делать! — засмеялся Середин. — Логинов есть Логинов! Махнул я рукой и ушел… А хорошо, что вы меня вытащили сюда, — воскликнул он, — вся сера из легких улетучилась, словно чистейшего кислорода напился.

До кинотеатра они так и не дошли. Исходили весь парк и, когда стало ясно, что опоздали к началу сеанса, в темноте, пешком отправились вдоль заводской ограды на правый берег, где она жила. Он не стал подниматься к ней, они простились в темном дворе под тополями.

Потом были и другие встречи. Но никогда не заходили ни к нему в коттедж на окраине города, ни к ней. Оба страшились переступать запретную черту, точно ждали чего-то тревожного, что все равно должно было случиться и развести их.

Вскоре Середин уехал на Юг в составе комиссии, назначенной Григорьевым: принимать вновь отстроенную печь.

И вот теперь эта авария…

X

А сегодня рано утром, как она и рассказала Коврову, в лабораторию явился директор завода. Он без стука распахнул дверь, сказал, что ему нужен телефон и, когда она вышла из-за стола, по-хозяйски, сняв плащ, расположился в ее кресле.

— Там все провода оборвало, — объяснил он свое появление, — ваш кабинет с телефоном ближайший к аварийной печи.

Она спросила, выйти ли ей из комнаты на время его переговоров?

— Останьтесь, — бросил он и, соединившись со своим секретарем в заводоуправлении, продиктовал ей состав комиссии по расследованию причин аварии. Сказал, что еще некоторое время пробудет в доменном цехе. В случае, если кому-то понадобится, пусть звонят в цеховую лабораторию.

— Если Москва, немедленно соединить, — жестковато добавил он.

Логинов положил трубку и некоторое время сидел, прикрыв сильной широкой рукой лоб и опустив глаза.

— Ну, что вы скажете об этой аварии? — спросил он, откидываясь на спинку стула.

— Общепринято пригласить даму сесть, — совершенно бесстрастным тоном сказала она. — Я терпеливо жду.

Логинов неловко завозился в кресле, выпрямился и раздраженно пробубнил:

— Может быть, освободить ваше место?

— Совершенно не обязательно.

— Благодарю, — пробурчал Логинов. — Вы и так давно могли сесть. Но уж если вам хочется получить приглашение… Сядьте, пожалуйста.

Она опустилась в кресло перед столом.

— Что же вы скажете о случившемся? — напомнил он свой вопрос.

— Но разве я могу хоть что-нибудь сказать, не зная, отчего произошла авария? — удивилась она. — Вы назначили комиссию, видимо, не так просто сразу все объяснить.

— Да, не так просто… Но я о другом, — Логинов лениво поводил в воздухе ладонью, как бы отстраняя ее возражение. — Какое у вас впечатление… о реакции людей?.. — Подыскивая слова, видимо, затрудняясь точно выразить свою мысль, продолжал: — Я понимаю, может быть, еще рано спрашивать о реакции, ее пока трудно заметить и понять. Но вы человек наблюдательный, и, как я понял, прекрасно знаете обстановку в цехе… — Он вопросительно смотрел на нее. — Сумеют ли люди психологически оправиться от этого удара, быстро начать перестройку работы?..

— Я не понимаю, почему вы задаете эти вопросы мне? — холодно сказала она. —