тем, как живешь, как работаешь… А что потом? Нравственное запустение, безволие, плыви, как плывется… Вот вы с иронией отозвались о начальнике цеха, о Середине… Да, в чем-то вы правы. Но ведь, говорят, он был человеком деятельным, полным смелых замыслов. Давно, когда директором завода был этот самый Григорьев.

— Я ничего этого не знаю, — сказал Ковров и для убедительности добавил: — В то время пешком под стол ходил.

Нелли Петровна с чуть потеплевшими щеками — видно, то, о чем она говорила, разволновало ее — спросила:

— А вы не задавали себе вопроса, что случилось с Серединым потом, позднее, после того, как Григорьева перевели в Москву?

— Нет, никогда не интересовался.

— А мне обидно было вас слушать, — горячо заговорила Нелли Петровна, — показалось, а может быть оно так и есть, что вы не хотите видеть дальше вашей автоматики. Отключенная автоматика — это только частность. Во много раз страшнее, когда отключаются люди. Перестают думать, противостоять течению… Ах, впрочем, что же я опять вовлекаю вас в какие-то споры… Вы же еле сидите. Того гляди заснете в кресле. Знаете что? Устраивайтесь вон там, на кушетке, а я примусь за дело. Вы можете понадобиться во время расчетов.

Ковров, борясь с усталостью, пробормотал:

— А что о вас соседи скажут?

— Что могут сказать? Больше, чем говорят о моих отношениях с Серединым, не скажут. Да соседи и не станут сплетничать. А что могут сказать о вас, как я догадываюсь, вам совершенно безразлично.

— Наплевать! — подтвердил Ковров.

— Идите, прилягте, я разбужу, если нужно будет.

— Как бухнусь, так не добудитесь. Сутки не спал.

— Ложитесь, ложитесь и не обращайте на меня внимания, сейчас я примусь за дело.

Ковров без дальнейших разговоров поднялся, подошел к кушетке, стянул, упершись в пятку носком, туфли, завалился на бок и, едва коснувшись головой подушки, погрузился в глубокий сон.

Нелли Петровна зажгла лампу на рабочем столе, погасила верхний свет и подошла к шкафу с книгами. Среди плотных в твердых переплетах справочников отобрала нужные, положила их на край стола. Долго сидела, не приступая к работе, склонив голову и полузакрыв глаза.

Как началось то, что теперь стало ее второй жизнью? Когда?.. Когда в первый раз поняла, что Середин ей не безразличен?

Однажды она пошла к Середину с анализом пробы чугуна. Что-то было не в стандарте, что именно — сейчас трудно вспомнить. Вошла в пустую приемную, сняла белый халатик, как делала всегда, собираясь войти к начальнику цеха.

В приемную ворвался директор, Логинов, плотный, сильный человек, в распахнутом пальто, без шляпы, видимо, только что прикатил к цеху на своей «Волге». Ударом кулака распахнул дверь в кабинет Середина.

— Ты почему своевольничаешь? — крикнул с порога и шагнул в комнату. — Кто тебе разрешил останавливать печь на ремонт? — слышался из кабинета его голос. — Хочешь сорвать заводской план?

VIII

Что заставило ее тогда, не медля, войти в кабинет начальника цеха вслед за Логиновым? Пожалуй, в первый момент она даже не отдавала себе отчета в том, что делает. Ею овладел гнев и презрение к человеку, который мог позволить себе все, что угодно: обругать площадной бранью, выгнать из своего кабинета, унизить грубым окриком.

— Простите, пожалуйста… — внешне спокойно произнесла она, останавливаясь перед Логиновым.

Видно, он собирался еще что-то выкрикнуть Середину, но запнулся, уставился на нее расширенными глазами. Лицо его налилось бурым румянцем, он был вне себя.

— Что… что вам здесь надо? — скорее прохрипел, чем прокричал Логинов.

Она не испытывала ни испуга, ни растерянности; успела взять себя в руки. Женское чутье подсказывало ей, что она должна сохранять спокойствие и сдержанность.

— Мне по делу к начальнику цеха, — сказала она.

Каждое ее спокойно произнесенное слово звучало укором, и Логинов, видимо, понимая, что в гневе говорит не то и не так, но не в силах сдержать себя, буркнул:

— Ну и что?

— Вот… все, — помедлив, сказала она.

Середин встал, видимо, не зная, как себя держать. В руках у него оставался карандаш, которым он только что вел какие-то расчеты на листке бумаги. Машинально он сжимал карандаш и смотрел на нее и на Логинова.

Она знала, что Логинов постоянно унижал Середина, довел его до состояния растерянности, безразличия, тяжкой апатии. Все в ней восстало теперь против директорского деспотизма и грубости, тем более сдержанно она должна была себя вести.

— Я всего лишь по делу… — подтвердила она.

Логинов окинул взглядом пряменькую ее фигурку в безукоризненно сшитом платье, с досадой отмахнулся и шагнул к Середину.

— Сейчас же… немедленно прекратить выдувку печи, — срывающимся на фальцет голосом прокричал он. И, видимо, почувствовав ее взгляд, обернулся и рявкнул: — Вы здесь еще? Ну что… что вам нужно?

Не двинувшись, она отчеканила:

— Я должна напомнить вам, что с женщинами принято говорить в ином тоне… тем более директору завода.

— Ах, оставьте, — воскликнул он и тут же взорвался: — Вообще, кто вы такая? Секретарь? Машинистка? Уборщица?..

— Я заведую лабораторией доменного цеха, — с достоинством ответила она.

— Извините, — пробурчал Логинов. — Но что вам сейчас-то здесь нужно? — опомнившись после безотчетно произнесенного извинения, воскликнул он. — Вот… вот именно сейчас? Выйдите и подождите в приемной.

Как ни был оглушен Середин дикой сценой, разыгравшейся в его кабинете, ее мужественное поведение вернуло ему самообладание, он, видимо, понял, что она пришла ему на помощь.

— Выдувку печи я прекращу только после вашего распоряжения… — сказал он твердо. — Письменного распоряжения, — добавил он. — И после этого обжалую ваш приказ, доложу в Москву Григорьеву. Печи давно требуют профилактического ремонта, вы дважды заставляете нас нарушать сроки…

Логинов, с трудом сохраняя официальный тон, сказал:

— Я снимаю вас с должности начальника цеха. Мне нужен металл, а не ваши речи. Понимаете? Стране металл нужен!

— Кому сдать дела?.. — не теряя самообладания, спросил Середин.

Спокойствия взбешенного Логинова хватило лишь на одну фразу. В следующее мгновение он заорал:

— Убирайся вон!

Она подступила к Логинову и, сверля его взглядом, воскликнула:

— Как вы можете? Вы же мужчина.

— А вам-то что до меня? — в запале выкрикнул Логинов.

— Неприятно смотреть на человека, потерявшего контроль над собой, — принялась она объяснять, — Требование начальника цеха написать распоряжение вполне обосновано. Иначе, как он сможет обжаловать приказ, который считает неправильным?

Середин сжал карандаш в своих руках, чудом не сломав его, бросил на стол и собрался уходить.

— Подожди, — сказал Логинов и, невольно поворачиваясь к ней, словно оправдываясь, сказал: — Так ведь он своевольно поставил печь на выдувку.

— За это вы вправе наказать начальника цеха, но зачем же кричать?.. На вашем месте я бы этого