Они зашагали к наружной стальной лестнице четырехэтажного запыленного здания, в котором находился кабинет Черненко и другие службы цеха. Около лестницы неожиданно столкнулись с женой Чайки, Майей, в наскоро наброшенном пальто и теплом платке, подоткнутом за воротник. Лицо ее было неподвижным, холодным, она даже не взглянула на них.

— Идемте, — сказал Черненко и уступил ей дорогу.

Ковров стал подниматься за ними по гулким стальным ступеням. В кабинетике с потускневшими от пыли стеклами единственного окна Черненко усадил Майю на стул в ряду других, стоявших вдоль стены, и сам сел не за стол, а в таком же ряду стульев у противоположной стены. Ковров остановился около двери. Майя не смотрела на него, она сидела совершенно неподвижно, с опущенными глазами.

— Где он? — спросила невыразительным глухим голосом.

— В больнице, — сказал Черненко. — Ничего, отлежится…

— Его… его уже нет?.. — спросила Майя совершенно таким же безжизненным голосом.

— Нет… Здесь нет, — поправился Черненко, поняв смысл ее вопроса.

— Утром он не пришел… я подождала… позвонила на печь… никто не ответил… — Майя вряд ли даже сознавала, что говорит. Она как бы вспоминала, без всякой мысли. — Позвонила на другую печь… мне ничего не сказали… я поняла, побежала к проходной…

Она замолкла и сидела, не поднимая глаз. Стянула платок с головы. Ковров увидел знакомые белые, как солома, пряди ее волос, вспомнил, какой бывала Майя, когда встречала его, не очень приветливо, если он приходил к Ивану с водкой, и внутренне содрогнулся. Майя ни разу не взглянула на него, точно не знала. Ей было все равно, кто рядом. Совершенно все равно.

Больно ударил по нервам телефонный звонок. Черненко взял трубку, сказал, что сейчас передаст и протянул трубку Коврову.

— Это я, Лариса, — услышал он.

— Да… — сказал Ковров.

— Вы поняли, это я, Лариса?

— Я слушаю…

— Знаю, что с Чайкой, — сказала она. — Звоню с шестой печи, занята здесь, разбираюсь в схеме. Послала за Майей свою подругу.

— Позвоните в диспетчерскую, — сказал он. — Сейчас же…

Он положил трубку и вышел. Дверь в дверь располагалась комната диспетчерской с пультом. Диспетчер протянул Коврову трубку, Лариса успела соединиться с диспетчерской.

— Майя здесь, — сказал Ковров, — мы задержим ее, пусть ваша подруга приезжает. У Майи с Иваном всего-то и родни, что Андронов. Отец и мать Виктора в Индии. Нам самим надо помочь.

— Женя сейчас придет к проходной, — сказала Лариса. — Запомните, моя подруга — Женя Лосева. Я еще раз позвоню Черненко, как только она выедет.

Ковров отдал трубку диспетчеру и только тогда понял, что надо было как-то закончить разговор, спросить, как она сама, ей тоже, наверное, досталось. И что она там делает со схемой?..

— Она еще не отключилась? — спросил Ковров.

— Все! — сказал диспетчер. — Бросила трубку.

Ковров вернулся в кабинетик Черненко. Майя сидела в той же позе. Черненко вопросительно посмотрел на него.

— Сейчас к проходной приедет подруга Ларисы Касьяник, — сказал он и повел глазами в сторону Майи.

— Подождите у нас, — сказал Черненко Майе. — Приедет за вами одна женщина. Она побудет у вас с детьми…

Майя встала, натянула на голову платок.

— Я пойду, — сказала она.

Наверное, она ничего не поняла из того, что говорил ей Черненко.

— Вам надо подождать, — без всяких объяснений сказал Черненко.

— Хорошо, — сказала Майя и опустилась на прежнее место.

V

Лариса позвонила через несколько минут. Ковров пошел провожать Майю до проходной. По пути они не сказали ни слова. Утешать он не умел, да ей и не нужны были сейчас никакие утешения. Подруга Ларисы, худющая, некрасивая, в сиреневом пальто и капроновой косынке, ждала за проходной на ступеньках. Женщина взяла Майю под руку, и они двинулись через продуваемую ветром площадь к деревьям сквера, к трамвайной остановке. «Она хорошая, — с облегчением подумал Ковров о Жене, провожая обоих взглядом, — некрасивая, но хорошая…»

Он подождал, пока Женя и Майя не уехали, и тоже пошел к трамвайной остановке. Надо съездить в больницу. Схлынули неотложные дела, надо съездить… Смотреть на Майю страшно, в таком состоянии ей в больницу нельзя, Женя не пустит. Скорей бы узнать, что с Иваном, принести, может, что надо. На Андронова трудно надеяться, говорят, силком в машину скорой влез, и с врачами может повздорить… Майю поскорей бы успокоить. Надо ехать немедля. «Через какой-нибудь час вернусь на завод, — рассуждал Ковров, — и тогда пусть Черненко звонит директору и узнает, нужен ли я».

Все ускоряя шаг, он миновал площадь и вскочил на подножку отходившего трамвая. У больницы так же торопливо перебежал улицу и в два прыжка поднялся по ступенькам лестницы к стеклянной двери. В вестибюле столкнулся с Андроновым.

— Не пускают, черти!.. — выругался Виктор.

— Что с ним? — спросил Ковров. — Да говори же ты! — не сдержал раздражения оттого, что Андронов молчал.

Виктор провел ладонью по глазам. То ли устал, то ли из упрямства молчал. «Прямо с завода, не умывался и в бане не был…» — безотчетно подумал Ковров, глядя на него. Хотя сейчас это не имело ни малейшего значения.

— Молчат, — наконец, сказал Андронов, — спросили только, кем я прихожусь дяде Ивану. И взяли и выгнали… Дал бы я им всем жизни… — Андронов грубо выругался.

— Да ты что! Зачем так? — возмутился Ковров.

— Зачем, зачем! — вскрикнул Андронов. — А вот затем: у всех, как бельмо на глазу, все, кому не лень, гонят, шпыняют, обзывают…

— Ты успел и здесь что-то натворить? — забеспокоился Ковров.

— Да ничего… Пойдите да спросите. В машине везли без памяти… А может, все от наших экспериментов, Алексей Алексеевич? — неожиданно спросил Андронов и почти вплотную подвинулся к Коврову, полоснул шальным взглядом.

Тот невольно отступил, ему показалось, что парень сейчас ударит.

— Да подожди ты! — с досадой на самого себя за невольное движение воскликнул Ковров. — Ну что за человек!

Отстукивая каблуками сапог по бетонному полу, он решительно направился в глубину широкого коридора. Разыскал дежурного врача.

— Рано еще что-либо говорить, — ответил на его вопрос широколицый со жгучими грузинскими глазами врач. Спросил, не родственник ли Ковров.

— Буду говорить с вами прямо, — сказал он, узнав, что Ковров из того же цеха, что и пострадавший, — положение серьезное.

Попросил позвонить завтра дежурной сестре, сказал, что никаких передач пока не нужно.

— Извините, если наш горновой вел себя нехорошо, — сказал Ковров.

— С кулаками пробился в машину скорой и здесь всем нагрубил. Да что с него взять? — врач усмехнулся. — Есть такие: распущены, грубы.

— Он и на заводе такой же, извините…

— Да, ладно, мы привыкли, одним шалопаем больше, одним меньше — какая разница?

Ковров вернулся