Черненко повторил:

— Ну, чего тебе нужно было?

— Вы же знаете, Валентин Иванович… — сказал Ковров.

Черненко кивнул, понимая, что Ковров прав и объяснять тут нечего.

— Ты понимаешь, что происходит на заводе? — помолчав, сумрачно спросил Черненко.

Вопрос заставил Коврова призадуматься.

IV

Черненко поднял на Коврова усталые, казалось, за одни сутки выцветшие глаза.

— Ну, что ты молчишь? — спросил он.

— Вот именно… — сказал Ковров, наконец, догадавшись, что имеет в виду Черненко. — В том-то и дело. Мы же обязательство взяли дать лишний миллион тонн стали, должны мы его выполнить?

Черненко помедлил и неторопливо ответил:

— Должны…

— А как? Миллион тонн — не шутка…

— Мальчишка ты! Взрослым пора стать, — сказал Черненко. — На рожон не лезть, прежде думать, а потом делать. Вот допустил ты аварию, и потеряем мы чугуна столько, сколько вся эта твоя автоматика не даст. Что теперь? Не знаешь директора, нашего Логинова? Жмет на всех, не даешь металла — уходи. Вон главного инженера до инфаркта довел. Как еще начальник доменного цеха держится… Середин… Ходил к директору, что-то доказывал, убеждал, а убедить, видно, не смог, ремонта так и не разрешили, печь не дали останавливать, не хочет Логинов терять чугун. Прежде мы, что хотели, то и делали, «голосованием» решали, как плавить чугун, и довели завод до того, что себестоимость подскочила, план еле тянули. Можно было так дальше работать? Логинов дисциплину навел, никакой этой самой «демократии» в управлении производством, слава богу, не стало. А ты все свое… Ты где живешь? Ты что, ничего этого не знаешь?

— Да знаю… — отмахнулся Ковров. — А видели вы, где директор живет? — неожиданно спросил он.

Черненко крепко сомкнул челюсти и вперил в Коврова свой взгляд — чего еще ему надо?

— Я сам в том доме живу. Ну и что?

— А видели вы на логиновской площадке четыре двери и во всех тех квартирах логиновская родня?.. В тех квартирах люди жили. Дом хороший, улица тихая… — Ковров не отрывал своих потемневших глаз от Черненко. — Куда-то жильцов переселили. Одну квартиру из тех давно еще Ивану Чайке обещали. Как он живет, сами знаете. А вы, Валентин Иванович, на цеховом комитете настояли, чтобы квартиру, которая Чайке была предназначена, директорской родне отдать. Один только Андронов пошел против вас… Вот как получается. И второй ордер тоже Чайке не достался…

— Другой совсем разговор… — отвернувшись, Черненко опять вытащил цветастую пачку сигарет. — О чем ты речь завел, когда такое… — кивнул на домны.

— Тот самый разговор, Валентин Иванович. Для своей семьи директор целую площадку занял, а с рабочими как? И вы, Валентин Иванович, в цеховом комитете так же начали с рабочими, как директор, второй ордер на квартиру свояку без очереди настояли выдать. И опять Андронов голос поднял один против всех…

— Свояк мой — газовщик со стажем. Он в цеху нужен… — попытался оправдаться Черненко.

— Никто не спорит, нужен, но есть рабочие, похуже живут. Не зря Андронов с вами сцепился.

— Андронов всегда чуть что — в драку лезет. И в цехе что вытворяет! Никому не желает подчиняться, грубит, начальника цеха к такой эдакой послал…

— А может, это мы сами виноваты, что с Андроновым сладу нету? — спросил Ковров, вперив в Черненко жгучий взгляд. — Верить он нам перестал — так мне сегодня показалось.

— Хочешь верь, хочешь не верь, а дисциплину должен держать, — возразил Черненко. — Директору надо спасибо сказать, что дисциплину поднял. — Черненко ушел от неприятного для себя разговора. — А это… с квартирами или с каким другим личным интересом всегда было и всегда будет, что тут говорить.

— Вот мы и заставляем Андронова в это самое поверить. Он с добром к нам, со справедливостью, а мы ему…

— Доброта, она, знаешь, заводу боком выходит, — прервал Черненко. — Ты думаешь, когда Григорьев, который сейчас к нам из министерства летит, у нас директором был, он по головке гладил? У него рука была твердая. — Черненко сжал кулак. — С ним тоже, бывало, не поспоришь. Это вот после него директор Николай Фомич доброту развел.

— А с квартирами как Григорьев? С грубостью как?

Черненко затянулся, выпустил струю дыма, отбросил окурок и негромко, как бы про себя, произнес:

— Раз на раз не приходится…

— Кто-то проектировал автоматику, кто-то ее смонтировал, — после молчания возвратился Ковров к тому, с чего начался разговор. — Что же, все это так — побоку?

— Послушай, Алексей… — сказал Черненко и приостановился. — Ты меня слышишь? — спросил он, потому что Ковров смотрел куда-то в сторону. — Скажешь ты директору, что включал автоматику?

— Скажу!

— Объясни, что случайно включил. Слышишь меня?

— Слышу, Валентин Иванович, — машинально ответил Ковров.

— Ну вот… Скажи, что случайно…

Ковров стоял, не произнося ни слова. Вспомнилось, как убежден Андронов, что на заводе все гнут только в свою сторону. И ему он сказал, что возня с автоматикой, наверное, выгодна лишь самому Коврову. Ну и чего он, Ковров, добился?

— Но я не случайно… — сказал он, пожимая плечами. Ему было безразлично, что теперь будет с ним.

— Ты понимаешь, что тебя ждет? — спросил Черненко и повел глазами в сторону порванных трубопроводов. — Кто будет разбираться, ты виноват или ураган?.. Скажи, что случайно получилось. Я могу подтвердить.

На усталом лице Коврова появилось подобие усмешки.

— Как можно случайно, Валентин Иванович?.. Вы же знаете, надо повернуть восемнадцать ручек. Как это можно сделать случайно?

Мастер медленно вытащил из пачки вторую сигарету и долго чиркал спичками, гасшими на ветру. Наконец, раскурил ее.

— Скажи, что семнадцать ручек были включены, что проверял схему. Последнюю, восемнадцатую включил по ошибке… — Черненко замолчал, нахохлился и, повернувшись боком, прикрылся от ветра краем поднятого ворота пальто. Вдруг вырвал изо рта сигарету и с силой бросил ее наземь. — Ну что тебе надо было? Что? Мальчишка! Неслух окаянный. Сам ни о чем не думаешь и мне подумать не даешь!

— Какой я мальчишка? — некстати обиделся Ковров. — Четвертый десяток пошел.

— Да ты что?.. Что ты мне толкуешь?.. — возмутился Черненко. — Ты вокруг оглянись…

Губы у Черненко подрагивали, Ковров никогда не видел его в таком состоянии.

Немного успокоившись, Черненко негромко проговорил:

— Как ты можешь быть спокойным?..

— А мне ничего другого не остается, Валентин Иванович, — ответил Ковров без тени рисовки. Он все решил, сомнения не мучили его, он расскажет, как было. — Вам-то чего переживать, вы-то совсем ни при чем. Мне ответ держать, а не вам.

— Алеша, на пенсию мне скоро, хотел уйти по-человечески, а вон как получилось… Пойдем ко мне, подумаем, как быть, директору позвоним, узнаем, нужен ли ты ему, а