В первые века христианства про Фавор не упоминалось вообще. А затем о том, что Преображение Спасителя произошло именно в этом месте, пишет святитель Кирилл Иерусалимский (347 год н. э.); через несколько лет паломничество на гору Фавор совершил Иероним Стридонский – обращенный в христианство, переводчик Нового Завета на латинский язык, посланный на Святую землю папой, – и он окончательно разрешил вопрос в пользу Фавора в конце IV века. Можно сказать, что данная локализация появилась как результат одного научного закона и одной ошибки. Ошибка? Неправильное прочтение Евангелия от Матфея: «Взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних» (Матфей, 17: 1). Принято считать, что речь идет об одиноко стоящей горе, но, возможно, имелось в виду, что Иисус отделил именно этих учеников от других[23]. Научный закон? Человеческий разум страшится пустоты: для Преображения Иисуса лучше уж хоть какое-то место, чем никакого, – на маршруте паломничества не должно быть пустых мест.

Автобус останавливается на середине склона, с этой высоты открывается величественный вид. Водитель советует желающим закончить путь пешком, а тех, кому трудно ходить, он довезет до самого верха. Я спрыгиваю на залитую солнцем дорогу, и передо мной открывается пейзаж, расчерченный на клетки полей и пастбищ; дымка приглушает их четкость, придает легкий флер ирреальности, а на горизонте картина и вовсе исчезает из виду.

Благословенный Фавор! Каждый век люди застраивают его вершину новыми памятниками, а природа покрывает склоны дубами и фисташковыми деревьями. Может быть, Иисус со своим отцом, плотником Иосифом, приходил сюда за древесиной? Назарет всего-то в восьми километрах отсюда… При этой мысли мое воображение распаляется, и я уже вижу смутные силуэты в лесных зарослях.

Когда заканчивается поросшая цветами тропинка, я вижу францисканскую базилику, изящно вытянутую, построенную в 1919 году по проекту нашего бесценного Антонио Барлуцци, талантливого итальянского архитектора, который всю жизнь украшал Святую землю, привнося в архитектурную гармонию романские нотки. На этот раз он использовал элементы романо-сирийского стиля, который был так популярен в эпоху Иеронима Стридонского, своего рода знак уважения этому переводчику, толкователю, священнику, канонизированному после смерти, поскольку благодаря ему обрела славу гора Фавор. Фасад поддерживается с боков двумя одинаковыми башнями, а внутри два боковых нефа обрамляют главный, центральный, так что всего их три: поскольку Иисус начал свой путь к Богу в обществе Моисея и Илии, весь ансамбль подчинен трехчастному ритму. Дрожание света, небесного света, кажущегося золотистым от мозаики, создает особую, тоже какую-то золотистую атмосферу, которая вызывает в представлении не европейскую роскошь, а солнце – извечное, радостное, благотворное. И вновь христианство с пальмами и павлинами, распускающими синее оперенье, являет восточные корни этой религии.

Что же до Преображения, оно возвещает о трагическом: Иисус уходит. Он мог бы, будучи бессмертным, сопровождать нас до сего дня. Но он предпочел явиться, а затем покинуть нас: осталось его послание. Будем же довольствоваться этим.

Что я и пытаюсь делать, как миллионы людей вокруг меня, как и миллиарды до меня.

Это так трудно…

Я возвращаюсь к своей группе. В беседке рядом с базиликой отец Анри служит для нас укрепляющую дух мессу. Когда один из паломников читает строки Матфея о Преображении, я in petto[24] скептически усмехаюсь: сделавшиеся белыми одежды, явление Моисея и Илии, которые здесь исполняют роль молчаливых статистов, осенившее всех облако, голос Господа с неба… Слишком много показного, сказочного, слишком много наивных ребяческих эффектов! А священник так увлечен этим, он делает упор на таинство Богоявления, вновь и вновь говорит о появлении и исчезновении Бога. И это возвращает меня в пустыню Ахаггар, в ту мою мистическую ночь, и рассказ Матфея, что еще несколько мгновений назад представлялся мне нелепым, вдруг наполняется глубиной. В самом деле, толковать Евангелие можно бесконечно. Для этого требуется не память, а способность размышлять. Оно побуждает. Его почитают по-настоящему, лишь вопрошая и критикуя. Оно взывает к активному чтению, то есть к новому изложению. Да, сила Евангелия заключается в том, что это не текст, но основа текста, который пишется до сих пор.

Пока отец Анри блестяще излагает свои размышления о Богоявлении, на него падает луч света, единственный луч, который смог пробиться сквозь тонкое переплетение виноградных ветвей. Его силуэт озаряется как раз в те самые минуты, когда он читает проповедь, будто небесный осветитель направил свой прожектор на самое главное, на гвоздь программы, и я думаю, что Бог определенно обладает чувством юмора.

Позже наша группа разделяется. Я с несколькими другими паломниками устраиваюсь на скамье, мы нежимся на солнце и разговариваем о герани и о вере. Сначала о герани, потому что один из наших спутников, владелец плантации герани на острове Реюньон, привез флаконы с эфирным маслом, и его запах достигает наших ноздрей, оживляет воспоминания о путешествии, ведь эти выносливые цветы с яркой окраской растут здесь повсюду. Затем о вере, потому что все мы понимаем: место, где мы находимся, возможно, вовсе не то, где произошло Преображение. Я излагаю свои аргументы в пользу горы Хермон. Они довольно убедительны. Мои спутники кивают. Однако эта возможная географическая двусмысленность, похоже, не вызывает ни огорчения, ни разочарования. Все хотят высказаться:

– Ну и не надо никакого фетишизма! Чтобы ознаменовать событие, не важно, то самое это место или нет, важно, на какие размышления оно наводит.

– Паломничество – это путешествие не только тела, но и души, что гораздо важнее.

– Странствуют не ноги, а разум.

– Каждое место заставляет меня задуматься о каком-то эпизоде святой истории. Дух важнее буквы.

Они правы: не стоит путать благоприятный момент для размышления с его истинной причиной. Даже когда мы бродим по местам, аутентичность которых сомнительна, воспользуемся же возможностью отыскать духовную составляющую. Конкретное место ограничивает горизонт – размышление его расширяет. В этом парадокс паломничества по святым местам: истину следует искать не на земле, а на небесах. Хоть оно в чем-то похоже на археологическую экспедицию, оно к ней не сводится. Наши ноги не цепляются за землю, а возносятся на крыльях мысли.

Автобус отправляется. Тема разговоров по-прежнему герань, но постепенно предметом беседы становится ром – гераниевый ром, орхидейный ром, старый лимонный ром, грейпфрутовый ром. Глаза моих спутников озарены истинным счастьем, и я понимаю, что обсуждение достоинств коктейлей на основе рома – это важная сторона идентичности жителей Реюньона, которые здесь, в автобусе, поют своего рода гимн