Она долго молчала, преодолевая собственные всхлипы.

— Но это нужно. Хорошо, что ты спросил. Наверное. Говорят, так лечат раны. Жëстко, выдирая с мясом, без сожаления. Да? — она посмотрела так, словно я действительно знающий лекарь, который может помочь ответом или советом.

Но смысл еë мысли крайне верен. Я подтвердил, еë глаза прояснились, и она закивала, вытирая лицо плечом и ладонями. Несколько раз шумно выдохнула и продолжила:

— То была бойня. Кровавая и тяжёлая, и больная. Я до сих пор не знаю… как… Очень много погибших. Но, — судорожный вздох, — мы отстояли побережье. Каким-то феерическим чудом.

— К-каким чудом? — я округлил глаза, столкнувшись с совершенно новым, чуждым мне словом.

— Феерическим, — повторила она, с таким же удивлением глядя на меня. Я заëрзал, пытаясь скрыть своë смятение: в бабкиных книгах и разговорах не было таких слов. Но на это мгновение Гия даже про слёзы забыла.

— Сказочным, волшебным, — она слабо улыбнулась, поведя плечом, — можно даже сказать — божественным.

— Разве не вы сами этим были? — я успокоился, хмурясь и усиленно стараясь понять связь еë расхожих слов. — Вы отстаивали берег своими силами, при чём здесь какое-то иное чудо? Вы же сами все волшебные. Ну, магические, из-за Сииталов. И, выходит, прорыв на Ахире вашими руками и жизнями остановлен.

Её выражение сменилось на растерянное и очень удивлённое. Она с немым сомнением оглядывала меня с головы до ног, замерев в одном положении. Через несколько мгновений шевельнулась, слабо рассмеиваясь сквозь остатки слёз.

— Да ты сам как чудо, — добродушно произнесла, приободряясь и вновь вытирая лицо. — Я даже и не думала, что на это можно посмотреть с такой стороны. Но да, ты прав. Ни Цветные Боги, ни Покровители напрямую в это не вмешивались. Поддерживали, конечно, но не вмешивались, — повторилась она, делая глубокий вдох и уже менее судорожный, долгий выдох.

Я от этого вспомнил, как Каша выхаживала меня в детстве, когда я от кашля занемог. Да так тяжело, что кровью плевался. Пока восстанавливался, стал обращать внимание на дыхание: и своё, и чужое. Сам процесс этого наблюдения со временем стал привычным и меня по-своему успокаивал: дышит — значит, живой; ровно дышит — значит, здоровый; глубоко — спящий. А если слышатся отклонения, значит, нужно принимать меры.

Из размышлений меня выдернул уже спокойный и серьёзный тон девушки:

— Мы сами виноваты в том, что случилось. И сами с этим справлялись. Несмотря ни на что, — она поджала здоровую ногу под себя, пальцами коснувшись шрама на голове и задумчиво посмотрев сквозь меня. Отняла руку, принимаясь крутить и отщипывать траву перед собой.

— А проказа… — новый тяжёлый вздох, — это то, что осталось. Грязь и кровь тварей, вцепившихся в наш мир. Её трудно вывести, — горький смешок, — мы пытаемся. Ищем средства, но всё впустую. Её ничто не берёт.

Она замолчала, я упорядочивал информацию, беря записи и добавляя её к уже известному. Перечитал и спросил:

— А заражение? Как оно происходит?

Девушка пожала плечами:

— Кто бы знал. Оно просто растекается по земле. Медленно и губительно. Поглощает всё живое. Друиды с шаманами стараются держать оборону, возрождая растительность на границе и выставляя барьеры. Но с каждым сезоном прокажённая черта всё равно продвигается. За эти четыре года она захватила, — зáмершая замахала пальцами, что-то высчитывая, — да, метра три примерно.

И с печалью в голосе добавила:

— Тогда-то мы победили. Но сейчас проигрываем. Почти никто не хочет возвращаться к Ахиру, слишком больно и, как бы сказать… подавляюще.

— Но вы боретесь! — с искренним восхищением воскликнул я, откладывая в сторону заметки, и взял колбу со свёрнутым в ней прокажённым листом. Он ещё сильнее потемнел. Я переместился ближе к девушке, показывая ёмкость. Она фыркнула, отведя взгляд.

— Я сбрасывал на эти листья гнильцу… — начал я, но она мягко перебила, улыбнувшись.

— Я знаю. Всё, что впитала моя Муха, всё передала. Даже твою панику.

— Тебя это не беспокоит? — я снова хмурился, силясь понять. Хотя с трудом скрыл своё удивление от обширности восприятия Сиитала. Насколько оно глубоко и тонко? Хотел бы я знать.

— Нет. Тебя надурили листья, — она говорила так же мягко, но внутри меня уязвлённо кольнуло.

— Как это?

— Как, как… это же кталис. Знаешь о таких?

Она посмотрела на меня и прикрылась ладонью, сдерживая смех. У меня аж рот открылся и, если б стоял, то так бы и сел.

— Великая Матерь… Кталис! — простонал я, роняя колбу на траву и хватаясь за голову. Натурально, дурак дураком! Это же впитывающее растение. Его и используют-то для уборки. Разлил воду, чернила или масло? Пустяк: поклади поверх надрезанные свежие листья, и они всё бесследно впитают.

— Ты ведь недавно на Такоте, поэтому его и не опознал, — заключила она. — Эти промокашки только тут на южных болотах растут. Вокруг руин Джайсолура.

Я вскинул брови с тихим «ого!» — я краем уха слышал об этих руинах. Точнее, о том, каким прекрасным и удивительным был этот город зáмерших до своего падения. Город художников, Сердце которого погибло по неизвестным причинам. Но о другом сейчас, отвлекаться буду потом. Что важнее — это вновь подбитая уверенность в собственных знаниях.

— Но я же читал о них! — больше для себя, чем для девушки, попытался убедить себя. Она в ответ назидательно подняла руку, привлекая внимание.

— Ну, одно дело — читать, и совсем другое — сталкиваться самому. Ты, кстати, откуда?

— С Эмасса, — после паузы ответил я. В её словах ведь есть правда. Даже, помню, бабка похожее говорила. Только самостоятельно столкнувшись с чем-либо, можно лучше понять и запомнить. Действия и практика подкрепляют устные и прописные, книжные слова.

Такие размышления помогли мне успокоиться и напомнить себе, что я только начинаю своё знакомство с миром и его разнообразием. Вновь убеждал себя, что лучше всего вместо тревог и паники собирать информацию, обрабатывать её трезвой холодной головой и развиваться.

Девушка взяла колбу с прокажённым листом и, крутя во все стороны, рассматривала. Она о чём-то глубоко задумалась, а я вернулся к своим книгам, описывая знакомство с кталисом и оставляя пометку о его местах роста.

— Скажи, Элей, — после затишья её голос звучал твёрдо и тяжело. У меня волосы на затылке зашевелились, я весь замер, напрягшись. — Ты хочешь её изучать?

Я тут же поник, думая, как ответить. И честно признался:

— Хотел. Но моих навыков, знаний и опыта очень мало, чтобы взяться за это.

Я повернулся, с обречённой тоской посмотрев на ёмкость в руках девушки.

— Вдруг, пока я буду заниматься исследованиями,