Поднял с земли флакончик с концентратом чистоцвета и пипетку. Да уж, «бережливый» из меня алхимик. От собственного страха с лёгкостью мог раздавить ногой хрупкое стекло.

Второй лист, на котором была гнильца, я решил оставить как есть. С его помощью попробую вызнать у девушки про Ахир и проказу. Убрал всё по местам и, аккуратно свернув его трубкой, сунул в подходящую колбу для безопасности и поставил её рядом с чемоданом.

Выудил из держателей заготовленные настойки. Растительные основы полностью растворились, прозрачные, без осадков, отличимые друг от друга насыщенностью и цветом. Я удовлетворённо кивнул сам себе — они готовы. Закрепил их в специальных кармашках на поясе, достал заготовленную притирку и положил еë в мешочек рядом.

Осмотрев и проверив порядок внутри, собрал дверцы, закрыв его на замок и вернув ключ на шею.

Тихое шуршание одежды за спиной говорило мне о том, что мухоморчик закончила со своим заданием. Она продолжала молчать, и в моём понимании это значило, что в крови девушки заражение отсутствовало.

Я, полностью успокоившись, по свежей памяти взялся за записи, подробно передавая бумаге пережитые наблюдения и опыт, отмечая и весь эмоциональный настрой.

Глава 5

Я настолько углубился в писанину, что с позорным гарканьем подпрыгнул с места, вжимаясь в корень, когда моего плеча коснулась чья-то рука. Ох и долго же мне воспитывать свою выдержку.

Тяжело дыша и пороняв все письменные принадлежности, я обернулся и дикими глазами уставился на стоящую в наклоне девушку. Уже на ногах?!

«С пробуждением, хорхой тебя раздери!» — говорил ей весь мой вид. Она улыбнулась, пронизывая меня цепким взглядом чистых глаз, красных в белую крапинку. От неë веяло густой неосязаемой силой, и вокруг тела я заметил воздушное марево.

— Всё-таки?.. — я потерял слова.

— Зáмершая? Ага, — её звонкий бодрый голос удивлял сейчас даже больше, чем десятки всех прочих вопросов.

— Как у тебя получилось? — она выпрямилась, отставила зажившую ногу и, крутя её на пятке, с довольным видом разглядывала розовый шов. — На прокажённых регенеративные зелья почти не работают. А если и работают, то в непотребно огромных количествах. Сплошное разорение. Да ещё и зашил так аккуратно. Мне нравится. Ты — чудо-лекарь!

— Я алхимик, — проблеял в ответ, стараясь понять, как на всё это реагировать. Понимание отсутствовало.

— Я Гия, — она приложила левую ладонь к правому плечу и наклонила голову. Я кивнул в ответ, отмечая, какое странное у неё это жестовое приветствие.

— Я…

— Элей, — перебила она с безмятежной улыбкой, усаживаясь на траву и выпрямляя правую ногу, — Муха мне всё передала. Моë дорогое, нежнейшее создание, — она обняла себя за плечи с такой тёплой улыбкой, что мне стало ясно — девочка-проводница, её Сиитал, вернулась в свою духовную форму и теперь вместе со своим человеком.

Я кое-как собрался с мыслями, отодрав свою вжатую спину от корня и сделав дрожащий шаг к девушке. Как бы ни было боязно и дико, начатое дело нужно довести до конца.

— К-как ощущения? — я головой указал на ногу, подходя ещë чуть ближе и дрожащими пальцами доставая заготовленные настойки с притиркой и протягивая их ей.

— Тянет немного. И щиплет внутри. Но терпимо, — девушка приняла флаконы, покрутила в пальцах и вопросительно посмотрела на меня.

— Это… — голос упал, я прокашлялся, — это восстанавливающие настои. Они помогут с восполнением кровопотери и укреплением организма.

“А нужны ли они теперь?“

Слишком уж сомнительно я звучал, глядя на бодрую зáмершую. Она кивнула, молча опрокидывая в себя обе настойки и возвращая мне пустые сосуды. Я вернул их на пояс.

— А это?

— Притирка. Для заживления и обеззараживания места раны.

— О! — она искренне восхитилась, раскупоривая флакон и принюхиваясь. — Ромашка и орехи. Точно не еда? — хихикнула, аккуратно макнув пальцы в густую смесь и потерев их друг об друга.

Я кивнул. Осторожно, бочком, присел рядом, рассматривая её.

Это же настоящая зáмершая! И она выглядит вполне добродушно. И весёлая. И какая-то слишком бодрая для её состояния. Хоть и бледна, как голодная моль.

Гия начала втирать смесь в ногу, всё больше поглядывая по сторонам и на меня. Такое изучающее открытое внимание меня смущало и пугало. Даже на городских ярмарках-фестивалях взгляды были лёгкими и обыкновенными. Привычными.

— Боишься? — она улыбалась, наклонив голову точно так, как это делала мухоморчик.

— Боюсь. О вас много говорят. Разного.

— Больше плохого. Мы для всех как стихийные бедствия, — с лёгкостью подхватила она, словно они смирились с этим уже очень давно и им на это как будто бы всё равно.

Я смутился, пряча глаза наклоном головы, и произнёс:

— Вас судят по россказням и слухам. Длинные языки любят приукрашивать то, что им нравится и нет.

— Не с пустого места берутся сплетни и слухи, — она закончила с притиранием и замотала лоскутом флакон, протягивая обратно мне. Я покачал головой.

— Оставь. Натирай ногу, когда кожу будет тянуть. Смесь успокоит её, и заживление пойдёт лучше.

— Хорошо, — она спрятала ёмкость в набедренный карман штанов и пристально на меня посмотрела. Мне захотелось отползти назад. — Ты спрашивал про Ахир. И эту гадость, — она скривилась, кивком указав на шов.

Я понял, что она о проказе.

— Могу рассказать, наверное… немного… — её весёлость словно ветром снесло и в пропасть скинуло. В воздухе появился тяжёлый грибной запах. Мне стало душно и дурно. Я судорожно вдохнул, отодвигаясь. Это что такое? Её сила? Грибная? Споры в большом количестве? Удушающие и дурманящие. Это плохо.

Опасность возникла так же внезапно, как и весь эмоциональный настрой девушки. Я с трудом поднялся на ноги, отходя в сторону и ища хотя бы глоток свежего ветряного порыва.

Она подняла голову, медленно вдохнула и выдохнула. Грибной аромат рассеялся. Я жадно глотал чистый лесной воздух, вновь опёршись спиной о корень. Жуткая сила, аж коленки дрожат.

— Четыре года назад случился Ахирский прорыв. Тьма протравленных тварей с острова кинулись на Халиф. Мы… — её голос задрожал, срываясь, взгляд остекленел, — там… как могли… так долго… тогда…

Она опустила голову и замолчала. Её плечи поникли, я заметил, как они подрагивают. Она обхватила себя за руки, сжимаясь в комок, словно напуганный ребёнок.

И вновь я растерял все слова. Какие ужасы принёс им Ахир? И, думается мне, что проказа — лишь следствие. Отпечаток, оставленный теми событиями.

— Вы отбивали остров? — я пытался составить картину с её слов.

— Почти так, — тихо произнесла она, смахивая ладонью слёзы, —