щенок желторотый хвалил потом: «Герда, хорошо, молодец, Герда»… Про тебя говорили, что ты и дня не протянешь. Я думал, из пятерых я один в живых остался. Думал, пофартило. Думал, счастливчик. А в меня не стреляли, потому что сука та за мной бросилась. Задеть боялись. Жалели суку. А то б меня тоже шлёпнули… Её Герда звали. На всю жизнь запомнил. А потом меня всего в крови притащили в лагерь, бросили как кусок мяса, вышел Прохоров в начищенных до блеска «прохорях», он специально уходил переобуваться, и как давай меня пинать, сука такая… Ребра сломал… Я кровью харкал… Хрипел, а он с размашисто так… Тебя не били. Ты валялся в трёх шагах от меня, мы все думали, что он тебя насмерть, а ты выжил…Но лежал ты белый, не дышал, все решили, что мёртвый… Мёртвых не бьют обычно… Но Прохоров напоследок и тебя пнул на радостях, а ты от того удара возьми и оживи…

- Да, славно прогулялись, славно… Теперь не то… Скучно…

 

…

 

Сколько раз это самое «скучно» я слышал от него на фронте.

Нашего комбата он там прямо до белого каления доводил. Комбат был старым, нервным… Человек он, скорее всего, был добродушный, хотя с нашим контингентом старался держаться строго. Строго, но справедливо, чтобы не получить во время атаки пулю в спину.

Бывало, обычно в самый неподходящий момент, перед ним возникал Алексеев и по-свойски так просил:

- Что-то скучно, Иваныч, пустил бы ты нас на разведку.

В комбате возмущение боролось с растерянностью.

- Что такое? Какой я вам Иваныч? Рядовой... (ему подсказывали: Алексеев) Отставить, рядовой Алексеев!.. Распустились совсем! Привыкли, понимаешь, у себя там на… этой… (ему подсказывали: на «малине») На мали… Что такое? Какая ещё малина? На гражданке! Привыкли, понимаешь… Отвыкайте! Вы теперь боец, а не босяк.

Алексеев вяло и неубедительно становился «смирно»:

- Так точно, боец! – и тут же его тело само возвращалось в положение «вольно». – Вот я и говорю, может, провести разведку боем?

- С ума вы, что ли, сошли? – казалось, комбат сейчас расплачется. – Да поймите же вы, мы отступаем. Наш батальон в срочном порядке должен пере… – Тут он, спохватившись, переходил на крик. – Прекратить! Рядовой Алексеев!

- Ну, может, в Клюевку? Тут, говорят, деревня Клюевка неподалёку.

Комбат терялся совершенно.

- Какая Клюевка? Ничего не понимаю. Там же немцы…

- Так точно, немцы, – широко и весело улыбался Алексеев. Радость его в эту минуту, казалось, не знала предела. – Вот я и предлагаю разведку боем. Я и ещё три-четыре хуеплётчика устроим фрицам прощальный ужин со свечами. А что? Шугнём их маленько и сожжём Клюевку к чёртовой бабушке.

- Два наряда вне очереди!

- То есть, я так понимаю, моё предложение не прошло?

- Три наряда!

- Есть, – он переминался с ноги на ногу, медлил с уходом. – Скучно, ей-богу.

- Вон! – орал комбат. – Вон отсюда!

…

 

Мы нашли Алексеева утром. За баней, среди дюжины трупов. На теле его было десятка два ран, и каждая вторая явно смертельная. Рядом с бугром как верный, преданный пёс у ног хозяина, лежал Малыш. И на его большом сильном теле приютилось множество ран, но самое удивительное - он ещё дышал. Силился что-то сказать. Вернее, он говорил, но очень тихо, невнятно. Я склонился над ним, услышал:

- Ворьё нас надолго запомнит… Знай наших…

- Ты особо не болтай. Береги силы.

Но Малыш, напротив, собрав эти самые силы, на последнем издыхании завернул крутой, высшей сложности, большой матерый загиб и только тогда, довольный собой, окончательно успокоился.

Прихрамывая, подошёл Валет, тронул меня за плечо.

- Беда, Угрюм.

- Что ещё?

- Пришёл этап. Воровской. Их как минимум втрое больше нас.

- Говори.

- Их у ворот держат. Хозяин сказал, в БУРе нас спрячет. До завтра.

- А потом что? – спрашиваю.

- Выделит сопровождение. В ИТК Червонец пойдём. Там суки верх взяли.

- Откуда знаешь?

- Хозяин сказал. Там такая буза поднялась. Два дня бушевала. Админ за голову взялся – две сотни трупов.

- Так и тут у нас не меньше…

- Да…

- Ладно, собирай всех, идём в БУР…

 

…

Первые удары по подвешенной рельсе означают для зэков «подьём». Затем рельса приглашает сидельцев в столовую на завтрак. В третий раз по ней колошматят, созывая заключённых на развод.

После того как фраеров, мужиков и всякую криминальную перхоть увели на работу, нас вывели из БУРа и под усиленной охраной проводили за вахту. За вахтой нас усадили на землю у забора и приказали ждать. Видимо, старшой конвоя так и не получил точного распоряжения – куда же нас, собственно, этапировать.

Мы достали папиросы. Вдруг мне почудилось какое-то движение по ту сторону забора. Я невольно прислушался. Какие-то шорохи, шёпот… Ну точно!

- Алё! Кто там, - спрашиваю, - шорхается?

Оттуда в ответ крикнули с приблатнённым прононсом:

- Блядзи, вы ещё здеся?

Это были вновь прибывшие воры. Воры, как известно, не работают. Добраться до нас они уже были не в силах, но проигнорировать