- Как шанс?

- Единственный шанс! Не только выжить, но и, так сказать, проявить себя на поприще… и доказать… искупить…

- Искупить?

- Ну, это я широко и образно…

- Так а что мы должны будем делать?

- Ничего особенного. Вас откомандируют в лагерь, где вы будете, скажем так, вести идеологическую работу среди несознательных элементов. Работа в принципе не пыльная с реальной перспективой досрочного освобождения. Улавливаешь ход моих мыслей? Это я далеко не каждому такое предложение делаю! Потом ещё благодарить будешь! Хотя, не буду скрывать, это и тяжело, и опасно, но в то же самое время, ответственно… Тут понимать надо! Ну?

Я молчал.

Кум вздохнул.

- Угрюмый, думать особо не о чем. Пойми! Нет, поверь! Это шанс. Если откажешься, тебе придётся не сладко. А вдруг попадёшь туда, где верх держат воры? Сам понимаешь, что тебя ждёт там. В лучшем случае, быстрая смерть! Я подчёркиваю, в лучшем! Ну так как?

Я продолжал хранить молчание.

- Ну смотри… Тебя никто не принуждает. Желающих много. Сам понимаешь! Могу проводить отбор! Не поверишь, очень много желающих! Есть такие отпетые… То есть, идейные, рвутся в бой, так сказать…

- А Щуку можно тоже… с нами… И Дыбу… Если они захотят…

Я бы и за Пороха попросил… Но где он Порох?

- Щуку знаю… - сказал Прохоров и нахмурился. – Вообще-то в бригаде Алексеева опытные бойцы, большей частью разведчики… Но если ты ручаешься… А про Дыбу я мало чего знаю… Говорил тут… Мне кажется, в спецбригаде должны быть люди сообразительные… А он какой-то малость вроде того… Контуженный вроде, нет? А сам-то он захочет?

- Я поговорю с ним.

- Добро. Зачислим. Под твою ответственность, так сказать.

- Он не подведёт.

- Кто из них?

- Оба! Я за них ручаюсь!

- Вот уже учись! Ни за кого в наше время ручаться нельзя! И доверять никому нельзя! Странно мне, что такого рецидивиста как ты этому учить приходится.

- А мне на передовой пришлось учиться доверять товарищам.

- Ну, знаешь, сравнил тоже… Хотя, тут скоро может и погорячее будет, чем на передовой… Так, значит, согласен?

Конечно, я согласился. Да и Щука с Дыбой тоже согласились. Недолго думали. Потому что все мы хотели жить, даже ценой чужих жизней…

Я осуждений не страшусь! Я уже был не раз осужденным. Самим собой, в первую очередь!

…

Прохоров не обманул. Работа та и вправду была не пыльной, но весьма опасной и нервной.

О щекотливости наших заданий и говорить не стану. Правых и виноватых не было. Были мы и они. Всё!

Нас привозили в лагерь. Выделяли отдельный барак. Ночью в назначенное время команда из полтораста рыл разделялась на группы, и каждая группа отправлялась на заранее выбранный объект.

Особенно мне запомнилась первая наша операция. Я был в группе Алексеева. Мы взяли на себя БУР, куда накануне поместили самых авторитетных воров.

По условному сигналу нас пустили внутрь.

- Подымайтесь, воры, – сказал Алексеев. – Остальные для своего же блага сохраняйте спокойствие и горизонтальное положение.

- А вы кто такие будете, твари? – грубо спросил, чуть приподнявшись, какой-то бугай.

Алексеев резко махнул рукой. Бугай захрипел и, дёрнувшись всем телом, завалился на бок: финка вошла ему в горло по самую рукоятку.

- Запомните, – цедил сквозь зубы Алексеев. – Блатовать никто больше не будет. Повторяю: всем ворам подняться и выйти на середину.

Воры сгрудились в том месте, на которое указал Алексеев.

- Их только семеро, – шепнул я.

- Где ещё один?

Я громко повторил вопрос Алексеева:

- Где ещё один?

- Вон лежит с твоим пером в глотке, - ответили нам.

- Ясно. А где Кремень?

Алексеев прищурил глаза.

От воров отделился низкорослый, крепко сбитый старик.

- Тута я.

- Здравствуй, Кремень. В Бога всё ещё веришь?

- А ты всё ещё нет?

- Послушай, старик, – мягко сказал Алексеев, – я всегда тебя уважал… Ты учил меня жизни…

- Плохо, вижу, учил.

- Я не в обиде, Кремень. – Он выжидающе помолчал, затем тихо спросил. - Мойка есть?

- Есть, – старик