Кстати, сучья война родила ещё одну масть. Точнее, пополнила её. Беспредельщиков. Коротко - бесов. Те не признавали никаких законов - ни воровских, ни сучьих, ни даже общечеловеческих. Как бешеные псы, они ненавидели всех: и сук, и воров, и ментов, и автоматчиков, всех… Они воевали со всеми и против всех! Резали и сук, и воров, а те в свою очередь резали их.

- Нет его больше, - сказал Прохоров.

- Что?

- Мне сообщили, вчера в коридоре пересылочной тюрьмы он был зарезан. – Кум помолчал. – Недоглядели.

- Пивоваров мёртв?

- Весьма ценные кадры теряем…

…

 

Я вернулся в барак. Встал на пороге и медленно прошёлся по мрачному помещению хмельным взглядом. Со стороны мои головорезы выглядели безобидными, как дети.

На параше безуспешно боролся с запором Семёныч. Хрящ бодяжил чифир. Рыл пятнадцать дремало на нарах. Трое шпилили в терса. Остальные расположились вокруг Косого, который вновь по своему обыкновению заворачивал очередную легендарную историю из своего героического прошлого. К слушателям присоединился Хрящ, и по кругу пошла дышащая паром кружка с чифиром.

Заинтересованный, я двинулся к ним.

- …и вот я сарю, - рассказывал Косой, - я сарю, а в живых, эх-ма , никого. Ну, кроме, конечно, меня и старшины Величко. А крепость та хоть и старинная, но сделанная на славу. На неё хоть атомную бомбу сбрось – ничего не будет, то есть, ничего ей не сделается. Да… Так вот. И тут я сарю, немцы на нас попёрли по дороге такой булыжной, а другого подхода к крепости нет. Ну, старшина Величко и грит мне… Давай, грит, Косой! Будем, эх-ма, держать оборону! А там, грит, либо наши подойдут, либо сложим туточки свои буйные головы. Двое суток мы отбивали атаки. Не жрамши, не спамши… На завтрак – бой, на обед тоже, на ужин… и на этот… на полдник, м-да, перестрелочка… Меня контузило… У старшины плечо прострелено… Но крепость не сдаём! Короче, когда наши пришли, у них глаза из этих… из орбит повылазили. Когда трупы фрицев пересчитали, оказалось полторы тыщи жмуриков. Почти два батальона. Хотели даже меня представить к званию Героя Советского Союза. Но я в медсанбате одну медсестричку чуть не снасильничал… - Косой тяжело вздохнул. – Подлые последствия контузии, эх-ма…

- Так ты ещё и насильник? – спросил кто-то.

- Я же объяснил, - оправдывался Косой, - меня контузило!

- Да это видно!

- Как же так, - удивился Валет, - с двумя батальонами фашистов справился, а с бабой не смог?

- Так ведь с бабой он один был, - смеётся Лапа, - без старшины Величко.

- Уничтожить два батальона - это вам не цацки-пецки, - хитровато усмехаясь, сказал одессит Гриша Привоз. – Слушайте, Косой, а это не вы со старшиной Величко устроили ту заварушку в сорок третьем на Курской дуге?

Неожиданно взвыла сирена. Зэки оборвали смех и почему-то взглянули на меня.

- Шо за кипеш? – спросил Привоз.

Пожатием плеч я дал понять, что и сам не в курсе.

- Побег, - предположил Косой.

- Может, сходить разнюхать, бугор? – спросил Валет.

Ответить я не успел. От удара ногой резко распахнулась дверь, и в барак ворвался какой-то зэк с автоматом в руках. Его перекошенное от ненависти лицо было в крови, но я узнал его: вор по кличке Обойдёшься.

- Молитесь, суки! – крикнул он и стал поливать из автомата справа налево и наоборот.

Мы бросились врассыпную. Я нырнул под нары и пополз вперёд. Автоматная очередь тем временем косила беспощадно моих менее расторопных товарищей.

Одним из первых Обойдёшься убил Косого. Пули прострочили тому грудь. Он свалился замертво, и тут же его накрыло уже бездыханное тело Хряща. Под них, спасаясь от пуль, ужом подлез хитрый Привоз и затих до лучших времён. Укрытий в бараке было не так уж и много. Собственно, их совсем не было. Наиболее разумные просто попадали на пол, остальные метались из угла в угол, как крысы в клетке. Впрочем, погибали и те, кто замер внизу, и те, кто метался по бараку, потому как в слабых руках Обойдёшься автомат гулял во все стороны.

Нас спас Семёныч. Вломившись к нам, Обойдёшься не заметил того на параше, и Семёныч недолго думая, как был, с голой жопой бросился на вора и повалил на пол. На подмогу Семёнычу рвануло человек пять-шесть, с матами-перематами… Я видел потом труп Обойдёшься – от разрыва мины и то выглядят целее; его попросту растерзали, как бешеного пса бешеные волки.

Девять человек убитых, тринадцать раненых…

- Ну что я вам скажу, - заявил Семёныч, - дал нам этот козёл просраться.

Кроме Привоза, никто не улыбнулся.

 

…

 

Время шло…

Мы старались делать своё дело. И не оттого, что это было кому-то выгодно. Выхода у нас уже другого не имелось. Мы уже не могли уйти в сторону. Сучья война разгорелась, пылала… Она захватила все тюрьмы и лагеря нашей большой необъятной страны.

Лагерные начальники и руководители из центра схватились за головы. Число жертв достигло катастрофической цифры. В спешном порядке начали создавать отдельно воровские и сучьи зоны, а потом и отдельные прииски.

Я выжил и в этой войне…

Для чего меня Бог уберёг, для каких таких дел?..

Спустя три месяца я освободился.

Комиссия по досрочному освобождению состояла из трёх человек. Председатель комиссии минут пять изучал моё личное дело, даже не взглянув на меня. Затем, подняв