* * *

В юго-западном углу королевского сада расположен Раг-Махал – скромный маленький зал, который мог бы уместиться в кармане дворца. Внутри зал забывает о всякой скромности и превращается в буйные джунгли. Веерные пальмы и райские птицы обрамляют тарелки с лепешками и бисквитами, яйца рашгулла[29] в плетеных гнездах из сахара непрерывно обдуваются слугами, чтобы сахар не растаял, тут же красуются шары огненно-карамельного цвета, попугаи из фисташкового барфи[30], марципановые пчелы, парящие над цветочными конфетами. Аббас никогда не видел ничего подобного этому залу, и, приближаясь к марципановой пчеле, отмечая каждую ее идеальную полоску, он понимает, что никогда этого не забудет.

– Бу! – говорит Жанна, выглядывая из-за пчел. – Я тебя напугала.

– Bonjour, mademoiselle[31], – он склоняет голову. Она смотрит на него так, будто он – единственный человек в комнате.

– У меня с собой юла, которую ты мне сделал, – она откусывает кусочек ладду, который держит в руке, и добавляет: – В кармане.

– Очень хорошо, мадемуазель.

Она запихивает в рот остатки ладду и говорит, прикрываясь ладонью.

– Я хочу стать мастером игрушек, когда вырасту. Папа говорит, что только дурак будет мастерить игрушки. – Она вдумчиво жует, потом проглатывает. – Но ты не похож на дурака.

– Спасибо. И где твой папа?

– Сейчас приведу! – говорит она и торопливо уходит.

К огромному облегчению, Аббаса зовут помочь трем слугам, которым поручено опустить нижнюю половину тигра на тело солдата. Дю Лез медленно направляет их, и наконец четыре отверстия в солдате – два в бедрах, два в плечах – заполняются длинными деревянными винтами, торчащими из лап тигра.

Аббас предпочел бы менее заметные винты. И жаль, что он соединил руку солдата не в локте, а ниже локтя. И, возможно, было плохой идеей украшать красный мундир золотыми цветами. Он думал, что без них мундир будет выглядеть слишком скучно, что, возможно, цветы отвлекут внимание от недоработок лица. Сейчас он стоит и одергивает переднюю часть своей новой джамы, чувствуя, как в подмышках расцветают пятна пота.

Механизм накрыт покрывалом из глазированного белого хлопка, который колышется вокруг спрятанного под ним предмета.

Дю Лез и Аббас встают по бокам механизма, гости начинают просачиваться внутрь, их появление по одному объявляет чобдар с булавой. Среди них самые выдающиеся офицеры Типу: Сайид Гаффур, Мир Садик, Мухаммед Раза, Хан Джехан Хан и Пурнайя, предположительно единственный брамин, которому Типу еще доверяет.

(Всем сведущим хорошо известно, что положение Пурнайи в данный момент неоднозначно. Одни говорят, что Типу должен избавиться от Пурнайи, что Типу не должен доверять индусу. Другие – что преданность Пурнайи не вызывает сомнений, вспоминают его службу отцу Типу, Хайдару Али. Когда Хайдар умер в палатке на поле боя, Пурнайя знал, что нельзя допускать распространения слухов о мертвом правителе и побуждать других занять его место. Именно Пурнайя отправил Типу тайное послание: «Отправляйся в Шрирангапаттану и объяви о наследовании». Именно Пурнайя уложил тело Хайдара в богато украшенный сундук и наполнил его ноготками, гвоздиками и благовониями, чтобы на протяжении всего пути никто не заподозрил, что внутри гниющий труп. Если Типу не может доверять Пурнайе, то кому он может доверять?)

Из всех богато одетых гостей, вплывающих в зал, из всех воинов и героев баталий, только один заставляет Аббаса забыть собственное имя, только один, чье имя он знает с детства.

Чудесная Рука, управляющий золотых мастерских, возможно, величайший художник столетия, легенда среди мастеров. В знак приветствия Дю Лез сжимает ладони Чудесной Руки. Аббас стоит в стороне, онемев от изумления. (Аббас, может быть, и не из тех, кто разбирается в золоте, но он знает толк в мастерстве; он знает, что Чудесная Рука сделал кольцо, которое сейчас венчает большой палец Типу, что его внутренняя часть инкрустирована крошечными рубинами, каллиграфическим почерком выводящими все титулы Типу – творение, которое заставило Типу наречь мастера именем аджаиб-даст. Чудесная рука.)

– Ну что, Муса, – говорит Чудесная Рука, заглядывая Дю Лезу через плечо, – что ты прячешь под покрывалом?

– Творение, которое, конечно, не сравнится с вашими, mon cher[32], – Дю Лез наклоняет голову в сторону Аббаса. – Это мой помощник.

Дю Лез и Чудесная Рука смотрят на него. Аббас, лишенный дара речи, может только прижать руку к сердцу и поклониться.

– Он очень талантлив в резьбе по дереву, – продолжает Дю Лез. – Держу пари, он лучший из всех майсурских резчиков, которых я когда-либо встречал, и я думаю, что тигр – это только начало его достижений.

То, что Аббас, возможно, единственный майсурский резчик по дереву, которого встречал Дю Лез, Аббас поймет несколько позже. Сейчас он тронут. Прибывают чиновники, министры и их семьи. Вот двенадцать сыновей Типу и их свита в одинаковых бордовых ливреях. Сыновья разного роста, каждый из них по-своему похож на отца. У этого сына – подбородок Типу. У этого сына – короткие ноги Типу. Самый маленький, Гулам Мухаммед, похож на свою мать, но, чтобы компенсировать это, он унаследовал королевский взгляд отца. У всех сыновей одинаковые длинные белые джамы, одинаковые тюрбаны с разбухшим рубином, из которого растет белое павлинье перо. Почтенные сыновья Абдул Халик и Муиз стоят рядом, чопорные и безупречно нарядные.

Что касается жен и дочерей Типу, то они заточены в зенане, за джаали из тика, чтобы ничего не видеть и не были увиденными. (И все же они знают, как видеть то, что им видеть не положено; они видят это уже давно, вглядываясь внутрь себя, и если вы попробуете применить тот же метод, то, возможно, увидите кончик пальца маленькой девочки, идущий по углублению в резьбе джаали, которое сужается в точности как тигриный глаз из ее воображения.)

Типу Султана объявляют последним.

Гости поворачиваются к входу, смотрят, как падишах восходит по ковровым ступеням, над его головой медленно покачивается королевское опахало. Дойдя до механизма, он коротко приветствует Дю Леза и поворачивается к собравшимся.

В Раг-Махале тишина.

– Смотрите, – Типу Султан достает из патки маленькую стеклянную палочку и поднимает ее вверх. – Барометр.

Все смотрят на палочку, размером не больше ладони Типу.

– Это устройство для определения воздуха, с помощью ртути вот в этой узкой центральной трубке. – Типу указывает мизинцем на ртуть. – Барометр – или, как я его назвал, ховарнуман, – позволяет нам точно определять давление воздуха. К сожалению, этот барометр, присланный мне французским губернатором Пондишери, неисправен из-за старой ртути. Я попросил у него новый хороший барометр, изготовленный в нынешнем году, а также европейский трактат по его использованию, который я намерен лично перевести на персидский язык.

Типу передает неисправный