это выступление даже лучшим, нежели предыдущее, и Марисоль ушла домой с коалой, а Каролин поклялась во что бы то ни стало отомстить, о чём и сообщила Марисоли на следующий день на перемене:

— Я тебе отомщу!

— Мне? — удивилась Марисоль. — Но за что?

— Сама знаешь!

— Ничего я не знаю, скажи прямо.

— А вчерашний день ты забыла? Ты опозорила меня на весь город!

Марисоль поняла, что Каролин говорит о том праздничном представлении:

— Ты слишком близко принимаешь это к сердцу, ведь мы хотели просто порадовать родителей, не надо на меня злиться.

Каролин поднесла кулак к носу Марисоль:

— Видала? Смотри у меня! Лупоглазка! — и, развернувшись, гордо направилась прочь.

— Смотрю-смотрю, вот только сейчас за биноклем сбегаю, чтобы ничего не пропустить.

На этом всё, возможно, и закончилось бы, ведь Каролин была хоть и задиристой, но обычно границы не переходила, да к тому же побаивалась заливистого смеха Марисоли и того, что она вполне может ответить метким словом на придирки. Но тут вмешалась нелепая случайность.

Дело в том, что Каролин, видимо, выходя из класса или как-то иначе, прижалась задом к классной доске, и у неё на юбке появился отпечаток, отдалённо похожий на след от подошвы. Кто-то из лоботрясов это заметил и показал пальцем. Некоторые засмеялись. И когда Каролин поняла, что смешки относятся к ней, то обернувшись к Марисоли, посмотрела на неё таким взглядом, что той стало понятно: вина за этот конфуз полностью возложена на неё. Отныне Марисоль — причина всех бед для Каролин.

Болезненное самолюбие этой девочки оказалось задето, и в дальнейшем она раздула в себе такую обиду на Марисоль и принялась ей приписывать такое, что уже совершенно серьёзно стала считать безобидную и дружелюбную Марисоль ведьмой.

Таким образом Каролин сотворила себе своего личного демона в лице Марисоли, что было просто смехотворно, но, к сожалению, Каролин этого не замечала.

Глава 3

— Иногда мне так и хочется врезать этой противной Каролин, ка-а-ак дать ей пинка! — сказала Марисоль, на что Вера только улыбнулась, ведь глядя на субтильное телосложение и тонкие ручки Марисоль, можно быть уверенной, что эти слова останутся только словами.

— Ты ни за что не угадаешь, кого я привезла — ты очень обрадуешься! — заявила Марисоль.

— Но ведь здесь больше никого нет.

— Да они же в рюкзаке, — объяснила подруга, — они не очень большие.

Вера догадалась, что Марисоль привезла двух коал, а значит, они обязательно должны увидеться с Вомбатом и Кенгуру.

Марисоль повернулась спиной к Вере, и та, расстегнув молнию, увидела две мохнатые головы, покоящиеся посреди свалки из самых разных предметов: рубашек, тетрадок, двух книжек, расчёски, конфет, пачки печенья, носков, платков, фонарика, зарядных устройств, батареек и много чего ещё.

Вера погладила коал, убедившись, что они в добром здравии, и застегнула молнию, нисколько не удивившись бардаку в рюкзачке, несмотря на известную аккуратность Марисоли, у которой дома, в её комнате, всё было разложено по цветам, размерам, и каким-то иным признакам, ведомым только Марисоли. Вера отлично знала по походам на кроличье поле, что этот рюкзачок был единственным островком беспорядка в море Аккуратности Марисоли.

В него она бросала всё подряд без разбора, правда, коалы были завёрнуты в футболки и всё-таки ограждены от этого беспорядка.

Почему так происходило с рюкзаком, Марисоль и сама объяснить не могла, но вполне вероятно, что она несколько уставала от собственной аккуратности и пунктуальности и, таким образом, рюкзак стал для неё символом вольной вольницы, где вещи могут лежать, как им вздумается, несмотря на затруднительный их поиск. Однако чужая неаккуратность её мало трогала, и она спокойно относилась к неряхам.

«Я взяла нам по шоколадке, — бывало, скажет на кроличьем поле Марисоль, — они у меня где-то здесь», — и, сняв рюкзак, вытряхивала из него целую кучу барахла, среди которого должны были находиться те самые шоколадки. При этом в сумке на ремне, которую она обычно носила, всё и всегда было уложено так, что не придирёшься.

— А когда я увижу того мышонка? Ты ведь назвала его Мигелем? Мне можно будет прийти в дом сеньоры Мендес — посмотреть, как ты устроилась, да и так, вообще?

— Да-а! Я спросила у сеньоры Суарес о тебе, и она ответила, что завтра очень удачный день для посещений, поскольку госпожи не будет до конца дня, и что после 6–7 часов вечера я вполне могу привести подругу, только с условием, чтобы мы сидели тихо и не кричали.

— Не кричали? — улыбнулась Марисоль.

— У сеньоры Суарес своеобразное представление о времяпрепровождении современной молодёжи. Она думает, что как только молодые люди собираются, то начинают кричать, бегать и слушать громкую музыку.

Марисоль снова улыбнулась, добавив, что сеньора не так уж преувеличивает, ведь некоторые так и делают, но не мы, потому что мы — примерные! Обе засмеялись.

— Ну, а теперь пошли в дом, где ты будешь жить. Хозяйку зовут сеньора Эрнандес, и она живёт одна. У неё не отдельный дом, а квартира в четырёхэтажном здании. Но ты не волнуйся, там хорошо. Это приблизительно на полдороге ко мне, то есть до дома, где я работаю.

— А эта сеньора не сердитая?

— Я её не видела, но уверена, что сеньора Суарес такую бы не посоветовала, — ответила Вера.

— Сейчас мы пройдём через местность, где живут богачи, и выйдем к центральной площади этого района, а там уж совсем рядом.

Подруги быстро миновали особняки, остановившись только раз, чтобы передохнуть, поставив сумки на тротуар, ведь поклажи-то было много: рюкзак за спиной Марисоли и четыре сумки, две из которых несла Вера. Они шли с таким грузом пешком, поскольку не имели привычки вызывать такси по всякому поводу, и пройтись пару километров с сумками им не казалось чем-то унизительным.

— Какие же здесь огро-о-о-омные дома, — протянула Марисоль. — Только что-то никого не видно. Они, наверное, на работе?

— Вряд ли им нужно являться на работу каждый день, — усомнилась Вера. — Просто они никуда тут пешком не ходят, а только выезжают и въезжают на машинах, и бегом в дом.

— Как скучно-о-о, — опять протянула Марисоль. — Пошли лучше отсюда, мне здесь не по себе.

Пройдя площадь и повернув на нужную улицу, они добрались до дома бежевого цвета с несколькими акациями перед ним и двумя лавочками. Всё это располагалось несколько поодаль от тротуара, за метровым заборчиком из витых стальных прутьев.

Глава 4

Вера нажала кнопку домофона и представилась. Им разрешили подняться.

Квартира находилась на втором этаже. Они вошли в прихожую.

Сеньора Эрнандес, женщина