запомнить, и искала их, сверяясь со списком. Убедившись, что всё исполнено, сеньора Диас забрала сумки и ушла на кухню.

Вера пошла проведать Мигеля. Тот спал в домике, но услышав её, высунул мордочку. Она дала ему кружок моркови и прилегла на пять минут, чтобы позвонить Марисоли.

После обмена любезностями Вера сообщила:

— Я поговорила с сеньорой Суарес, и оказалось, что рядом живёт её знакомая. Ты можешь пожить там — она сдаёт комнату, и недорого.

— Ой, как хорошо! Так говоришь это рядом?

— Если идти пешком, то минут 15–20, — ответила Вера.

— Ну, кроме моих двоих, у меня ничего нет, — засмеялась Марисоль. — Значит, когда мы будем выходить навстречу друг дружке, то сможем встретиться уже через десять минут?

— Точно, — радостно подтвердила Вера. — У тебя ничего не изменилось, ты приедешь во вторник?

— Да-да, приеду часа в два. Более ранних рейсов сейчас нет. Ты меня встретишь?

— Обязательно, и провожу к дому той женщины. А потом мы сможем гулять и разговаривать, — ответила Вера, — но сейчас я должна идти, мне нужно кое-что сделать. Пока, до вторника!

Глава 17

Сейчас ей нужно сходить в сад, который располагался перед главным входом, и срезать цветов. В цветах она не особо разбиралась, зная лишь самые простые и распространённые, но сеньора Мендес об этом позаботилась, и в переданной ею записке рядом с названиями цветов и требуемым количеством было их краткое описание. Сеньора Суарес показала, где находятся садовые инструменты. Вере оставалось только принести цветы, а уж домоправительница сама их расставит.

После обеда настало время пройтись по второму этажу, чтобы стереть пыль. Постепенно Вера дошла до коридора, обшитого деревянными панелями, в котором находилась спальня и будуар госпожи. По обеим сторонам коридора висели портреты. На них, по всей видимости, были изображены предки госпожи, и это были самые обычные портреты. Но один привлекал внимание, так как производил жуткое впечатление. На нём была изображена седовласая женщина с очень худым лицом и глубоко посаженными чёрными глазами, с кожей, бледной, словно воск. Она была одета, видимо, в дорогое платье, но при этом в фартуке, что само по себе показалось странным. И помещение, в котором она находилась, определённо было кухней.

«У представительниц высших сословий не имелось привычки заходить на кухню, а уж тем более надевать фартук», — подумала Вера, исходя из прочитанного ею в книгах о той поре.

На стене, позади той женщины на портрете, среди пучков каких-то высохших трав висел окорок, по виду напоминающий окаменелость. Его цвет был точно таким же, как цвет лица этой женщины. Больше ничего на портрете не было написано такими красками, что сразу фиксировало внимание на этих двух участках картины.

«Но для чего хранить окаменевший окорок (во всяком случае он так выглядит), если только это не семейная реликвия?» — подумала Вера.

Будучи воспитанной в семье, где мать была истовой католичкой, а дедушка, хоть и атеист, но атеист научный, имевший значительные познания по вопросам религии, Вера, знала, что реликвии порой бывают самыми экстравагантными. Однако больше всего в этом портрете привлекало внимание именно лицо седовласой, в котором проглядывали злоба, жестокость и бессердечность. И вообще, если бы Вере сказали, что на картине изображён вампир, то она бы сразу поверила.

— А-ах, тебя заинтересовала Кристобальда Мендес, — послышался справа голос привидения. Вера и не заметила, как сеньора Мендес выплыла из спальни.

— Считается, что она была отзывчивым и милосердным человеком, благотворительницей, — добавила сеньора и посмотрела на Веру. — А также одной из образованнейших женщин своего времени.

Та, сглотнув, пискнула, боясь показаться неучтивой:

— Понятно.

— Но это неверно. Привлекательный образ создали те, кого она подкармливала, при этом держа нож у их горла. Она была демоном в женском обличье. Она — самое грязное пятно в истории нашей семьи. К тому же, Кристобальда была груба и невежественна — несколько её писем я всё ещё храню в подвале.

— Но тогда зачем держать здесь портрет? — спросила Вера.

— Ты права, ему здесь не место, но до сих пор он служил мне напоминанием о том, какими бывают люди, одержимые злобой, гордыней и высокомерием. И, улыбнувшись, добавила:

— А ещё, когда я делаю что-то хорошее, то могу показать ей язык, проходя мимо.

Сеньора положила руку на плечо Веры и протянула заунывным голосом:

— Но ты ничего не бойся — здесь с тобой всё будет хорошо, с нами со всеми.

Ближе к вечеру, находясь в своей комнате, Вера всё вспоминала об этом разговоре: «Что же такое сделала эта Кристобальда, раз госпожа назвала её демоном? Нет, лучше об этом не думать. Если придётся, то узнаю, а самой не стоит интересоваться всякими ужасами».

Глава 18

В шесть часов вечера наступило время чудес. У сеньоры Мендес уже собрались её подруги и мадам Аврора. Вере не захотелось сейчас продолжать чтение «Удольфского замка», поскольку там тоже происходила всякая загадочная чертовщина. Вместо этого Вера придумала играть с Мигелем, для которого она не пожалела денег на покупку лабиринта с изменяемой конфигурацией.

Сверившись с инструкцией, она собрала один из 15 вариантов и положила в центр морковку и кусочки яблока, предварительно дав понюхать Мигелю. Но вместо того, чтобы искать путь к награде, он попытался перелезть через стенку. Хмм… Вере показалось, что это не типичное поведение для такого животного, и в инструкции было сказано, что питомец будет делать всё как надо. Наконец, Мигель сам понял, что на стенку ему не залезть, и, найдя вход, стал искать путь к еде. Вере было любопытно наблюдать за мышонком, так что ещё вопрос: для кого это игрушка, а для кого работа? И всё же Веру не могли отпустить мысли о спиритическом сеансе: «Это как ни крути жутковато. Кто знает, чего они там навызывают? Нет, конечно, ничего этого не существует. Ну, а вдруг?».

Довольно быстро Мигель добрался до приза и, съев всё, встал на задние лапы, глядя снизу вверх на Веру, словно прося забрать его из лабиринта. Она так и сделала, сняв прозрачную пластиковую крышку.

«Попробую ещё раз», — подумала она и начала пересобирать лабиринт. У неё вызвал некоторые затруднения этот вариант, и она, стараясь собраться и думать лучше, буквально подпрыгнула на месте, услышав жуткий гул и одновременно почувствовав вибрацию.

— Мамочки, мамочки, — запричитала она. — Значит, это всё правда, и они вызвали духов! И, верно, они злые, ведь добрые призраки не стали бы так шуметь.

— Мигель, Мигель, иди сюда, — Вера схватила мышонка и, прижав к себе,