деньгами (когда они случались) и жизнью. Как ни хорошо ему было в усадьбе Карбери, он не стал бы молчать о своей религии, чтобы прожить тут дольше. Он видел, что Роджер Карбери глух к убеждениям. Что ж, вода камень точит. Не его вина, если из-за внешних обстоятельств вода не успеет доточить камень. Он, по крайней мере, исполнит свой долг. В этом упорство отца Бархема было достойно всяческих похвал. Однако он не брезговал никакими доводами и не гнушался ссылаться ни на какие факты. С полным незнанием жизни и оптимизмом своей веры он убедил себя, что Мельмотт – великий человек и может стать великим орудием в распространении католицизма. Он верил в несметность Мельмоттовых богатств, в его влияние по всему миру и (поскольку так написали в «Стихаре») верил, что Мельмотт в душе католик. Что человек может быть католиком в душе, а внешне исповедовать протестантизм, отца Бархема не удивляло и не смущало. Он чтил королей, которые так поступали. Именно такими уловками и притворством они сберегли искру небесного огня. Тут была интрига и тайна, которую молодой священник находил привлекательной. И он видел, что сейчас особенное время, когда ревностному служителю церкви нельзя бездействовать. Уже несколько недель он готовился к поездке в Лондон, чтобы провести молитвенную неделю с единомышленниками в кельях Святого Фабриция. И как раз накануне вестминстерских выборов отец Бархем отправился в Лондон.

Он замыслил переговорить с самим мистером Мельмоттом – узнать правду из собственных уст финансиста. Какое счастье – побеседовать с тем, кому, возможно, суждено вернуть страну к истинной вере! В субботу вечером (в ту самую субботу, когда мистер Мельмотт так успешно показал себя в Министерстве по делам Индии) отец Бархем разместился в клуатре Святого Фабриция и благочестиво провел воскресенье на службах в различных католических храмах столицы, а утром понедельника отправился на поиски мистера Мельмотта. Найдя адрес в справочнике, он первым делом пошел на Эбчерч-лейн. Ни в этот день, ни в следующий, когда должны были состояться выборы, мистера Мельмотта в Сити не ждали, и священнику посоветовали зайти к нему на Брутон-стрит. Там сказали, что великий человек, скорее всего, на Гровенор-сквер, и здесь отец Бархем наконец его нашел. Мистер Мельмотт готовил дом к визиту императора.

Слуги, или даже, вероятнее, рабочие, впустили священника по оплошности, впрочем легко объяснимой. В доме царила полная неразбериха. Развешивали цветочные гирлянды и зеленые ветки, на деревянные капители фальшивых колонн накладывали последние огромные листы сусального золота, жгли благовония, чтобы заглушить запах краски, устанавливали столы и двигали стулья, сколачивали огромные открытые шкафы для плащей и шляп. Бедный отец Бархем, который много слышал о выборах, но ничего – о приеме для императора, совершенно не понимал, что тут происходит. Тем не менее он пробился сквозь кутерьму и довольно скоро оказался в банкетном зале, где ему и предстал мистер Мельмотт.

С финансистом были оба Грендолла, отец и сын. Сам Мельмотт в сдвинутом набок цилиндре стоял перед отведенным для императора стулом. Лицо великого человека пылало гневом. Когда обед только намечался, ему сказали, что место его – по другую сторону стола от августейшего гостя. Отсюда он заключил, что будет сидеть визави с императором императоров, Сыном Неба и Братом Солнца. Теперь ему объяснили, что это невозможно. Перед императором должно быть свободное пространство, дабы ничто не закрывало ему обзор; то же относится к принцессам, сидящим рядом с императором, и принцам, сидящим рядом с принцессами. Таким образом, сам мистер Мельмотт оказывался на довольно незначительном месте. Лорду Альфреду пришлось выслушать много неприятного.

– Решал не я, а тот геральдический коллега, – отвечал он почти зло. – Я не знаю, кто где должен сидеть. Но так он сказал.

«К черту! Будь я проклят, если позволю так со мной обходиться в моем собственном доме!» – были первые слова, которые услышал священник. И пока отец Бархем шел через зал, не замеченный пока ни одним из Грендоллов, мистер Мельмотт пытался (тщетно) передвинуть свой стул ближе к императорскому величеству. Специально установленные перила не позволяли ему сместиться к центру собственного банкетного зала.

– Кто вы, черт побери? – заорал он, когда отец Бархем оказался перед ним с внутренней, более почетной стороны перил.

Не в обычае отца Бархема было рядиться с лоском. Он всегда ходил в черном, порыжевшем от старости сукне. В Беклсе это особого значения не имело, но в палатах богача на Гровенор-сквер встречали по одежке. Благообразного священника в новом платье, возможно, приняли бы иначе.

Отец Бархем стоял смиренно, держа шляпу в руке. Он отличался безграничной отвагой, но внешняя кротость – по крайней мере, в начале любого предприятия – была его жизненным правилом.

– Я преподобный мистер Бархем, католический священник Беклса в Суффолке, – ответил гость. – Полагаю, я говорю с мистером Мельмоттом.

– Да, это я, сэр. Чего вам надо? Не знаю, понимаете ли вы, что без спросу вторглись в мою частную столовую. Альфред, где, пес их дери, те, кто должен за этим следить? Куда вы смотрели, Майлз? Кто угодно может войти ко мне с улицы?

– Надеюсь, меня извинит цель моего прихода, – проговорил священник.

При всей своей отваге он не мог вот так с порога задать интересующий его вопрос. Возможно, отчасти мешало присутствие лорда Альфреда. Не будь его рядом, отцу Бархему проще было бы поговорить с великим человеком, пусть тот и вел себя очень грубо.

– Вы по делу? – спросил лорд Альфред.

– Это безусловно дело, – с улыбкой произнес отец Бархем.

– Тогда вам лучше зайти в контору на Эбчерч-лейн, в Сити, – ответил лорд.

– У меня дело иного рода. Я бедный служитель Креста и хочу услышать из уст самого мистера Мельмотта, склоняется ли он к истине.

– Какой-то безумец, – сказал Мельмотт. – Гляньте, нет ли на виду ножей, Альфред.

– Сэр, я безумен лишь в той мере, в какой безумными называют людей, пекущихся о спасении душ.

– Позовите полисмена, Альфред. Отправьте кого-нибудь его позвать, сами не уходите.

– Вам едва ли понадобится полисмен, мистер Мельмотт, – продолжал священник. – Если вы уделите мне несколько минут с глазу на глаз…

– Безусловно нет… безусловно нет. Я очень занят, и, если вы не уйдете сами, вас выведут. Интересно, знает ли кто-нибудь этого субъекта.

– Мистер Карбери из усадьбы Карбери – мой друг.

– Карбери! Черти бы драли этих Карбери! Нищие проходимцы! Это они вас подослали? Альфред, сделайте что-нибудь, чтобы он ушел.

– Вам лучше уйти, – сказал лорд Альфред. – Не дебоширьте, просто уйдите, будьте любезны.

– Никакого дебоша не будет, – ответил священник, исполняясь негодованием. – Я спросил