– В смысле?

– В смысле, что за все свои 26 лет я впервые узнаю, что у нас здесь, оказывается, есть какой-то погреб.

– Но ты же отодвинула стеллаж, когда его и видно не было. Значит, знала, что он там будет.

Сандра молча указывает мне на следы, будто бы рукой по пыльному полу провели. Или сухой тряпкой – потому что где-то пыль, свойственная таким вот малоиспользуемым угловым вещам, все еще осталась.. а где-то пол будто бы выметен дочиста.

– Видишь? – говорит – как увидела, сразу поняла, что стеллаж недавно отодвигали. Илинка убираться не любит, но если берется – то делает это нормально. Она бы никогда так просто тряпкой не провела что-то вытерев, а какие-то пыльные места так и оставив.

Она садится на корточки и принимается поддевать люк. Требуется не одна попытка и участие какой-то отвертки, прежде, чем тот поддается и открывается, одарив нас холодом и сыростью, исходящей снизу.

И кроме деревянной лесенки, ведущей вниз, в той темноте ни черта не видно.

Однако, подруга склоняется над ним с явным любопытством.

– Эй – я чуть касаюсь ее плеча – ты же не собираешься с криками «Джон, ты тут?» изучать какой-то неизвестный темный погреб, о котором ты впервые узнала.

– Нет, что ты – разгибается – я, найдя на кухне в своем доме этот люк, просто закрою его, задвину стеллаж обратно и сделаю вид, что ничего не видела.

Сандра достает фонарик из кухонного шкафчика и азартно улыбается:

– Ну что, на поиски сокровищ?

-6-

Мне эта идея не нравится.

Просыпаясь утром, я отнюдь не горела желаниям найти новых напастей на задницу – и именно их и может нести в себе какой-то тайный темный подвал дома, впервые открывшейся его непосредственному жильцу. Чуя неладное, я демонстративно складываю руки на груди – но Сандра не успевает этого увидеть.

Ловко зажав фонарик в зубах, она уже спускается по лестнице вниз.

Мне остается лишь, уперев руки в колени и склонившись над люком, смотреть и пытаться что-то разглядеть в этом искусственном лучике света, уходящем все ниже и ниже.

Наконец, слышится шлепок – очевидно, Сандра спрыгнула на ноги, спустившись до конца.

Тягостное мгновение тишины тянется будто бы вечно, и я уже начинаю напрягаться, когда слышу не то удивленный, ни то восхищенный вздох подруги.

– Ты там как?

Мне в лицо ударяет свет фонаря снизу и я морщусь, машинально отвернувшись.

– Лезь сюда! – возбужденный крик Сандры, которая, кажется, даже забыла, что надо вести себя тише и что все еще спят – ты должна это увидеть! Охренеть..

– Расскажи так.

– Нет – смех – либо лезь, либо так и будешь раздираться любопытством до конца дня..

Вновь изумленных вздох – но теперь уже очевидно наигранный, специально, чтобы раззадорить меня:

– Офигеть.. тут такое..

Я закатываю глаза и в итоге сдаюсь. Была не была – если Сандра все еще светит фонариком, значит не какие такие монстры и крысы размером с кухонный шкаф ее там не сожрали. А значит, по крайней мере, это безопасно.

Ну, учитывая хлипкость этой допотопной лесенки – относительно безопасно.

– Держи лестницу! – шиплю я вниз – держи ее крепче, слышишь?

– Трусиха! – вновь луч фонаря в лицо.

– Ты держишь?

– Лезь уже.

С горем пополам, я все-таки оказываюсь в самом низу вместе с Сандрой, не без опасений спустив ногу с лестницы на пол. Здесь, внизу, запах еще более затхлый и сырой.

Однако, спустя довольно небольшое количество времени – глаза начинают привыкать к этой темноте, как то всегда и происходит. И теперь, того количества дневного света, что проникает сюда из люка, вполне хватает, чтобы различать окружающую обстановку.

Сандре даже уже не так, чтобы надобится фонарь. Она держит его лучом вниз – если продолжать высвечивать все именно им, глаза вновь перестанут адаптироваться к сумраку и все, за пределами фонаря, опять погрузится во тьму.

Однако, я не вижу никаких баночек с вареньем.

Зябко поежись, бурчу:

– Очень нетривиальный погреб.

С потолка свисает паутина и вязянки каких-то растений. Я то и дело шарахаюсь в разные стороны, понимая, что увидь хоть одного паучка у себя над головой- и поднимут меня уже отсюда лишь вперед ногами.

В центре помещения стоит большой стол, а на нем необычный инвентарь. Никаких рецептов по засолке, никаких крышек для солений..

Зато куча чугунных котелков, старых свеч, коробок сушеных трав и кореньев, костей животных… и я очень надеюсь, что здесь просто разделывали купленное на рынке мясо для дальнейших шашлыков, допустим, во дворе. Такой деревенских ужин.

Но гляжу на Сандру и по ее глазам понимаю – черта с два они когда-то так сытно ужинали.

– Что это значит.. – не получив ответа, я уже резче нужного трогаю ее за руку – что это за хрень?

Однако, взгляд Сандры, конечно, удивленный – но совсем не полон того ужаса, которым сейчас объята я. И вновь я понимаю, что кто-то рядом со мной опять знает о происходящем больше, чем я.

Где бы я ни оказалась, в чем бы ни было дело..

Всегда кто угодно – но не я.

– Объясни – требую.

– Мне кажется.. – она вновь поднимает луч фонаря, чтобы получше изучить какую-то старую тетрадь, что лежит ближе к ней. Брезгливо стряхивает с нее пыль и открывает.

– Что кажется?

Замечаю, что странницы исписаны непонятными буквами и символами – конусами, крестами,

(..кого-то этот лес отпугивает, но кого-то, наоборот, как магнитом сюда тянет..)

(.. они думают, что служат сыну божьему. если бы правил адом иисус, то иисусу, а так дьяволу..)

перевернутыми звездами..

– Это что, сатанинские книги? Вы что, сектанты? Мать твою, это ваша шайка-лейка там шепталась в лесу, да?

Теперь Сандра уже хмурится, но кроме обычного:

– Что?

Ничего не задает. Видимо, найденное в собственном погребе ей сейчас намного интереснее, чем ответы на всю ту бурду, которую только что ей излила я.

– Что это? – указываю на тетрадь – что за заговорщицкие книги? Эти звезды.. это пентаграммы!

Она разглядывает их вдумчиво, и медленно кивает:

– Да.. думаю, так оно и есть.

– Но чье это?! Это же в твоем доме! Вряд ли «забежали да подложили».

Она как-то странно жмет плечами:

– Не то чтобы я знала.. но догадываюсь. Скорее всего, это когда-то было комнатой моей бабки.