— Тогда я вырву их поганые глотки и свалю в кучу их гниющие трупы, — прорычал Фишер.

— Она умрет раньше, чем ты расправишься с десятком из них. Ты сможешь жить с этим?

— Конечно, нет!

— Тогда подумай. Какого черта они держат там Лейн? Почему она, черт возьми, еще не мертва?

Хороший вопрос. Мой желудок скрутило, когда один из вампиров, стоявших рядом с Эверлейн, провел изуродованным языком по ее обнаженному плечу, подвывая и пуская слюни по коже. Он хотел укусить ее. Очень. Но он сдерживался. Столько вампиров могли разорвать ее на части в одну секунду, но что-то не позволяло им. Еще один вампир прижался носом к руке Эверлейн, содрогаясь от потребности.

Рен вскрикнул, звук получился сдавленный, и казалось, что он вот-вот забудет о собственных словах и вслепую бросится в реку. Его остановила протянутая ладонь Лейн.

— Не надо! Оставайся на месте! — крикнула она.

— Ты ранена? — крикнул Фишер.

Его единоутробная сестра печально улыбнулась. — Совсем чуть-чуть. Со мной все будет в порядке, Фишер. Не волнуйся. — Она выглядела так странно. Ее бледная кожа светилась изнутри, излучая неземное сияние. Волосы развевались вокруг нее, как будто она находилась под водой, но при этом она не была мокрой. Ее волосы, кожа, одежда — все было сухим. Дождь лил сильнее, чем когда-либо, но ни одна его капля не коснулась Эверлейн.

— Беги к реке! — крикнул Рен. — Плыви! Как только ты доберешься до середины, мы тебя поймаем!

В ответ она с сожалением покачала головой. — Я никогда не доплыву, Ренфис. И вообще… я не могу.

— Что значит — не можешь? — Вопрос был полон паники.

Милая Эверлейн. Она была так добра ко мне в Зимнем дворце. Я была слишком ошеломлена своим новым окружением, чтобы по-настоящему оценить это, но она была мне другом. Заботилась обо мне. А теперь ей грозила смертельная опасность, и я ничем не могла ей помочь. Никто из нас не мог ничего сделать.

Фишер стиснул зубы, на его лице появилось отчаяние. Он знал, почему она не могла этого сделать. — Ее шея, — прошептал он. — Посмотри на ее шею.

У основания стройной шеи Лейны блестела тонкая золотая полоска. Это была прекрасная вещь. Красивая. Похоже, на ней был выгравирован какой-то узор, хотя с этого места я не могла разглядеть детали. К полоске металла была прикреплена золотая цепочка. Как только я заметила, что она спускается вниз перед ней, она натянулась, и Эверлейн покачнулась влево, едва не потеряв равновесие.

Фишер зашипел, когда толпа вампиров расступилась, и высокий красивый мужчина со светящейся кожей и подстриженными светлыми волосами вышел вперед и встал рядом с ней. Одетый в черные брюки и облегающую белую рубашку, он не выглядел как воин; его наряд наводил на мысль, что эта небольшая прогулка под дождем прервала какой-то званый ужин. Он был моложе Малкольма, но при этом чуть выше, чуть шире и не менее опасен. Я чувствовала его силу — пронизывающий холод, разливающийся по реке и проникающий в мои кости.

— Рад встрече, Фишер! — воскликнул вампир за рекой. — Вижу, тебе удалось восстановить один из своих драгоценных мечей. Поздравляю. Уверен, он будет очень кстати.

Как будто Лоррет принял сарказм в его голосе на свой счет, в воздухе мелькнуло дыхание ангела. Ярче молнии, прорезавшей облака, оно обожгло глаза, врезавшись в невидимый барьер посреди реки, и мгновенно отклонилось в сторону, взлетев вверх, никому не причинив вреда.

Вампир даже глазом не моргнул. Судя по тому, как он улыбнулся, зрелище показалось ему весьма забавным. — Почему бы тебе не подойти и не поздороваться со старым другом, Фишер? У нас с твоей сестрой есть бутылка того красного, которое ты так любишь. Почему бы не выпить с нами по бокалу?

— Пошел ты, Таладей, — прошипел Фишер. — Если ты причинил ей боль…

— О, пожалуйста. Ты же меня знаешь. У меня не хватит духу причинить боль тем, кто тебе дорог. Но вот мой отец… — Он замолчал, задумчиво глядя на цепочку в своей руке. — Ему нравится пополнять свою коллекцию. А поскольку он недавно потерял свою самую ценную игрушку, то вполне логично, что он захотел ее заменить. Да ладно, ты наверняка ожидал от него чего-то подобного.

В глазах Фишера кипела ненависть. Но в них была и боль. На этот раз он говорил тихо, обращаясь к Эверлейн. Я слышала его, но едва-едва. — Малкольм укусил тебя? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.

Я видела, как шевельнулись губы Эверлейн, но я не обладала даром Фишера. Я не умела общаться на расстоянии, и мой человеческий слух был не таким острым, как у него. Она произнесла четыре или пять слов, и крошечный огонек надежды в глазах Фишера погас. Увидев его реакцию, Рен тяжело рухнул на колени — ноги больше не держали его.

— Значит, он ее укусил. Она не умерла! — Я подошла ближе к Фишеру и положила руку ему на плечо. — С ней все будет в порядке? Если в ее венах есть яд, Те Лена может исцелить ее, как исцелила меня.

Рен покачал головой. Он смотрел на Лейн, а она смотрела на него в ответ. Ее плечи тряслись, грудь неровно вздымалась и опускалась. Я сочла за благословение то, что не слышала ее плача за грохотом дождя, обрушившегося на нас. — Она не может вернуться домой, — прошептал Рен прерывающимся голосом. — Она принадлежит ему.

Я переводила взгляд с одного мужчины на другого, и мое сердце колотилось и металось в груди. Что значит — она принадлежит ему?

— Это значит, что она очарована, — сказал Фишер.

На мои глаза навернулись слезы. — Очарована? Что… что это вообще значит?

— Позже, малышка Оша. Я объясню тебе все позже. — Фишер с трудом выговаривал слова, задыхаясь от горя.

Рен заставил себя подняться на ноги. Он крикнул через реку, его руки дрожали. — Что тебе нужно, Таладей? Зачем ты привел ее сюда?

Светловолосый вампир с