— Да… — произносит Терренс и бросает легкую улыбку. — Думаю, ты прав… Надо верить… Надо верить, что выход будет найден. Все-таки будет жалко, если мы забьем на все после того, как прошли уже большую часть пути.

— Вот и я о том же! — восклицает Даниэль. — Ни один из нас не должен сдаваться. Мы обязаны бороться за спасение группы.

— Тогда давай сделаем это ради нашей дружбы. — намного шире улыбается Терренс и чуть приподнимает голову. — И не сдадимся ради наших поклонников, которые ждут нашего первого альбома.

— Ради наших красавиц, которых мы так любим, — скромно улыбается Даниэль.

— Сделаем это ради нас самих. Ради обещания, которое мы дали друг другу, когда начали этот путь, осознавая, что не все будет легко.

Терренс протягивает Даниэлю руку для рукопожатия, а Перкинс делает то же самое, приподняв голову со словами:

— Не позволим ничему стоять у нас на пути.

Друзья крепко пожимают друг другу руки с легкими улыбками на лице. А когда они разрывают свое рукопожатие через некоторое время, Даниэль и Терренс улыбаются гораздо шире, будучи полными решимости не бросать дело на самотек и бороться за спасение группы и за Питера до самого конца.

***

Время около пяти часов вечера. Эдвард медленными шагами прогуливается в пустынных безлюдных местах, где много возвышенности разной высоты, а горизонты кажутся бесконечными и тянутся все дальше и дальше. В последнее время подобные места стало его самыми любимыми, ведь здесь он может насладиться одиночеством, о чем-то подумать и привести свои мысли и чувства в порядок.

Взбираясь все выше и выше по дорожке из камней, неторопливо прогуливаясь по всей местности и наблюдая за красивейшим небом, на котором можно увидеть кусочек яркого солнца, что как бы скрывается за находящимися далеко отсюда горами, мужчина по-прежнему выглядит грустным, а на него лице нет даже намека на улыбку. Но даже если в последнее время его практически ничто не радует, он не выглядит таким же подавленным и разбитым, как Наталия. У него все еще есть интерес к жизни, и Эдвард не готов буквально хоронить себя с мыслью, что у него уже нет смысла жить. Может быть, его перспективы далеко не самые радужные, и светлое будущее ему, кажется, уже не светит, но это не заставляет его опустить руки и впадать в депрессию.

Иногда Эдвард думает о том, что происходит с Наталией. Конечно, у мужчины все еще есть какая-то обида на девушку, но ему все равно интересно знать что-то о той, к кому он совсем не безразличен. Да, он вполне мог прийти к ней домой и узнать, как она поживает и предложить свою помощь. Но есть что-то такое, что не позволяет мужчине сделать это. Мужчина даже и не собирается справляться о жизни Наталии… Как будто они совершенно чужие друг другу люди и уже точно никогда не были влюблены. К слову, он уже заметил, что его брат и будущая невестка перестали интересоваться, что происходит между ними и Наталией. В последнем разговоре по телефону Терренс вел себя как ни в чем не бывало и ни разу не спросил Эдварда про его возлюбленную. С одной стороны, это немного успокаивает МакКлайфа-младшего. Но с другой — мужчина понимает, что не может скрывать всю правду вечно и знает, что рано или поздно ему все равно придется рассказать, что происходит, и что он скрывает.

«Всем этим бедам точно нет конца… — медленно взбираясь все выше по возвышенности, с которой открывается прекрасный вид на удивительно красивое небо, окрашенное в теплые оттенки, думает Эдвард. — Эта тварь точно не остановится после смерти отца и продолжит мстить всем моим близким…. Мои перспективы на ближайшее будущее просто ужасны, и я уже вряд ли смогу начать хорошо жить… Да и в личной жизни все просто ужасно… А сколько всего может случиться в ближайшее время…»

Эдвард подходит к краю каменной возвышенности, присаживается на него и некоторое время смотрит куда в даль, не обращая внимание на то, как сильный ветер портит ему прическу.

«Ох, черт, удивительно, что я еще с ума не сошел после всего, что мне пришлось пережить, что переживаю сейчас, и что могу пережить очень скоро, — нервно сглатывает Эдвард. — Я бы не стал связываться со всем этим и послал бы все к черту. Чтобы эта тварь подавился тем, что не принадлежит ему… Но я не могу просто так сдаться и позволить несправедливости торжествовать. И клянусь, я не сдамся… Он получит все что хочет только через мой труп. Хочет получить все легким путем — пусть грохнет меня. Иначе и быть не может.»

Эдвард проводит рукой по своим волосам от макушки до задней части шеи и тихо вздыхает, на секунду бросив взгляд на свою немного грязную и поношенную обувь.

«Если этот человек хоть кому-то причинит вред, то клянусь, он пожалеет об этом, — выглядя немного хмурым, думает Эдвард. — Я придушу его собственными руками или пристрелю. И мне плевать, что меня могут посадить за убийство. Если мне придется стать убийцей ради спасения близких, я готов принести эту жертву. Пусть он делает со мной что угодно, но к другим эта тварь не посмеет приблизиться. Не посмеет…»

Сильный ветер все еще обдувает лицо и одежду Эдварда и развивает черные пряди его лохматых волос. Некоторое время он сидит на краю возвышенности и грустными глазами наблюдает за дальними горизонтами. Но потом мужчина медленно встает на ноги, спускается на травяную дорожку и начинает ходить по ней, засунув руки в карманы и бросая взгляд на тонкие сухие деревья и маленькие кустики. Пару раз ему в рот едва не попадают какие-то мошки, и он отгоняет их руками, когда чувствует, что они надоедают ему. А прогуливаясь в этой местности, где невозможно услышать шум машин или разговор людей, Эдвард настолько сильно погружается в свои раздумья, что не сразу слышит звонок на его телефон. Но мужчине приходиться вернуться в реальность, ибо он чувствует, как в кармане его куртки начинает сильно вибрировать мобильный телефон. Резко выдохнув и остановившись посреди небольшой дорожки, проходящей мимо того места, что полностью засеяно травой, Эдвард достает мобильник из кармана, смотрит на экран и с раздраженным рыком закатывает глаза. Но потом все же нажимает какую-то кнопку и прикладывает телефон к уху.

— Что? — закатив глаза, низким голосом хмуро интересуется Эдвард.

— Приветствую тебя, Эдвард МакКлайф! — бодрым, немного