Волок отходил от правого притока Ковжи, Ваткомы и заканчивался Вытегорским погостом, стоящим на одноимённой реке. Называли его Гостин Немецкой. Немцами на Руси всех иностранцев звали, скопом. Производное от слова немой, неспособный говорить на понятном языке. Здесь неподалёку есть и красный волок, что тянется меж двумя Ухтомами — Белозерской и Вожеозерской и длёт на Белое море. Бадожский погост состоял из группы селений, расположенных вдоль реки. Место оживленное, эдакий локальный перевалочных хаб. Добротные, рубленные из векового леса избы, амбары на столбах, в которые сгружали хлеб и товары, масса купцов, прибывших в Новгородские земли со всей Руси, озорной торг и… мытари, куда уж без них.

Большая часть гостей предпочитали перепродавать здесь свой товар новгородским коллегам. У них здесь всё было схвачено ибо плотно работали в связке с местными мытарями и крепко держали в узде цены на перевозки санями и малыми лодками. Без ни никак, ведь чтобы выти на Вытегру сперва требовалось как-то попасть на Матко-озеро. В Бадожском погосте товар разгружали с насадов в сани или малые лодки, а их уже волочили по лежням. А тут на тебе, пожаловали в Тулу со своим самоваром. Возмущению местных первозчиков не было предела.

Напыщенный от важности мытарь, одетый в добротную кунью шубу, деловито пересчитывал наши плоты, облизывался на зерно, железо, ткани и прочие богатства, словно кот на сметану. Подоспевшие к нему коллеги усердно прессовали сопровождающих караван купцов и старшин.

— Сие волок боярина Данила Юрьевича. Треба в гостином дворе тамгу и товар предъявить, опосля ужо волоком идти.

— Не надобен нам ваш волок. Вона, виш какие насады у нас, лёд носами ломают. Поприщ десять ешо поднимемся и оттудова до Маткоозера и.

Добре. Тады платите мыто водяное, побережное и полозовое. Однако ежели на наших санях тянуть…

— Не надобны нам сани! У наших насадов лыжи есм.

— Как так не надобно?

— Какие осьм, Кузьма, — тут же поправил коллегу соседний мытарь. — Сорок бери за насад. Вона какие агромадины, под тысячу пудов. Посаженное с древа по векше за штуку. Костки и прогону до Вытегорского погоста по три гривны, с насада коли сами тянуть хотят. Мытарь злорадно ухмыльнулся.

— Какой прогон то ! Побойся бога. Не надобен нам ни гостинец ваш, не пристань. Явку заплатим на торге и усё. Отвечали мои старшины.

— Како это усё! У вас семь десятков насадов. Одного мыта водяного на две по ста рублей…

— Двести рублей?! — здесь я уже не выдержал, влез в спор. — Ты холоп случаем не мухоморами в обедню закусывал?

— Никак не можно меньше брать, княже. Насады ваши больно велики и товар положено предъявить к осмотру.

— Я тебя верно понимаю? Хочешь, чтобы я пред вам свои товары выкладывал к досмотру?

— Верно. Товары и древа учесть треба и гостинцем нашим след идти , никак иначе. Мы люди малые, что боярин нам сказывает, то и делаем.

— Да мне болт положить на вашего боярина!

— Какой такой болт?

— А, — посмотрел вправо-влево. Увидел ухмыляющиеся рожи мытарей и зажравшихся гридней и понял, кое кого тут банально разводят на бабки. И похоже княжеский статус «не катит» ни разу. Хотя про этот «специфичный» таможенный пост предупреждали. И суммы мыта, и порядки знал от Ипата, но так как наша делегация мало смахивала на торговый караван, предупреждения о непомерной жадности местной «мафии» мимо ушей пустил, а зря. Драли они в три шкуры тем более у нас на воях богатые доспехи в сотню новгородских рублей! Горы зерна и рыбы, выделанное железо, да и сами поселенцы с иголочки одеты. А мытарей на это глаз намётан вот и заряжают по полной программе. Нет, объяви они нормальную цену одно дело, но они счёт выкатили словно на таможне Генуэзской, а не в жопе мира.

— Никита, — обращаюсь к сотнику, — мытарей связать и по двадцать плетей всыпать каждому за неуважение к князю, опосля путь в холодной малость посидят.

— Сделаю, княже! — не без удовольствия подтвердил бывший стрельник и сам едва сдерживавший гнев.

Мытари и рта не успели открыть, как их повязали на глазах очумелых гостей, оголили зад и начали пороть, довольно жёстко. А заодно и стражникам досталось, они ведь никакого сопротивления дружине оказать не смогли по причине малочисленности. В Новгородском княжестве работала очень хитрая схема дани. С каждых десяти вёрст дороги брался «прогон» — своеобразная плата за использование подвод или саней, и он составлял гривну кун, формируя в итоге совершенно неподъёмную сумму для зарубежного гостя. Со своих ведь этого налога брали куда меньше, те по большей части отделывались небольшими взятками. Торговая республика прочно стояла на страже интересов своих боря и купцов. К тому же прогоны имели хитрые механизмы аккумуляции и если захочешь провести товар отсюда в Новгород лично, то к последнему погосту прогон возрасте до трёх гривн… Мои сани мытари оценили в сорок подвод и насчитали какие-то совсем уж фантастические суммы. Впрочем, плевать на их подсчёты и влажные мечты с высокой колокольни. По этим "дорогам" идти никто не будет. Вся эта байда под названием ям появилась ровно сто лет назад, при Бату. Китайские чиновник постарались. Ямской голова записывал в особые «загонные» книги имена путешественников, их число, проезжие грамоты, количество подвод и заплаченные прогоны.

В Бадожском надолго не задержались и поднявшись выше по Ковже встали на стоянку где разбирали водоходы и санями тянули их на Матко-озеро. С лыжными «модулями» не успевали. Сложив два плюс два решил сделать ставку на одноколейные сани. Мы ведь их ещё прошлой зимою строили и к осени довели конструкцию до ума, убрав поперечный брус и оковывая полоз полосой. Сани не то, чтобы дешевы: семьдесят пять металлических деталей, около тридцати килограмм металла на каждую тонну груза, и весили они ого-го, полторы тонны при грузоподъёмности в двадцать... И саней таких сделали восемь десятков, плюс три снегохода, в которых ставили большое заднее колесо и натягивали металло-резиновые гусеницы. А когда масса груза «внезапно» выросла на порядок, стало ясно, никакими модулями объёмы не вытянуть. Вот и решил ставить на поток старые добрые однополозные