— Ну не совсем, только ворота.

— А Товлубия тоже не ты полонил! Азм когда услышал, ушам не поверил. Русь уся на ушах стоит. Люд душою возгорел! Говорит можем бить татар, можем. Чернецы за тебя здравницы в тавернах подымают…

— Этого ешо не хватало.

— Мстиша, не понимаешь ты своего счастья! — он озорно толкнул меня в плечо. — Девки все твои будут! Вои под прапор станут, только свистни. Мы ведь прежде не бивали татар.

— Да ладно, а как же Дмитрий Переславский, Бортенева битва та же.[ii]

— Да это не то, тогда грызня была и силы малые, а ты, говорят, цельный тюмен разбил.

— Да не было там никакого тюмана! — возмутился я. — Полонил девять сотен, неполных.

— Не прибедняйся. Ох, Мстиша, не следишь ты за слухами народными, а ведь про твой острожек молва и в Торжке, и Новгороде идёт.

— И что же чернецы сказывают?

— Всякое. Про чудины, про лошадей, что сами себя по воде и земле тянут. Про то что люд простой у тебя живёт приваючи, аки до Батыги царя.

— Не было печали…

Посидели с Радимом допоздна. Бумаги изучали, новостями обменивались, а после и к князю отправились в слегка поддатом виде. А у него ещё добавили, всё же хотелось снять напряжение после экстремальных порогов.

Подарки и князь, и Радим вместе получили, отчего радовались как деты малые. Мужей хлебом не корми, дай только какую игрушку-убивашку ножик добрый, меч или самострел. Поговорили о том, о сём и в целом я обозначил Роману Михайловичу, что ни в какие союзы не пойду и посоветовал ему год-другой сидеть на попе ровно. За спасение от смерти князь пожаловал триста пудов осетров и освобождение от мыта моих гостей на три лета. Причём сам предложил, видимо весть о Костромском «деле» и сюда дошла. Мы всё-таки шли медленней малых лодок.

Калита дело так поставил, что Роман Михайлович при любых раскладах банкрот. Никто в Сарае ведь не будет разбираться в прибыльности торговли какого-то захудалого угла, а давать в долг смысла нет.

— Ты, Роман Михайлович, — выдал я ему очередное откровение из будущего, — не о Калите нынче думай. Не сегодня завтра старик отойдёт и что будет?

— Буча.

— Верно.

— А как та буча на княжество твоём отразится? Новгород с Москвой сцепились. Сам знаешь, Калита истратился в Сарае. Тамгу на Кремль получил, ярлык великий детям выправил. А где серебра взять, вот и объявил запрос царёва в две тысячи рублей. Новгород платить отказался и злобу затаил. И что по твоему после смерти Калиты они сделают?

— Что?! — князь подался вперёд.

— На Устюжну пойдут и твоё Бело-озеро.

— А я тута причём?

— А при том, что новгородцы земли сии московскими почитают, а на ваши с Калитой дрязги плевать им с высокой колокольни. Вече большое соберут и потребует отчины взад вернуть.

— Какие отчины?! — вскричал князь. Бело-озеро завсегда Ростовским было, причём тута Новгород?

— Ну не всегда допустим. При Рюрике здесь Синеус сидел.

— Да когда это было то!

— Успокойся, успокойся, князь, — я схватил Романа за рукав и усадил обратно.

Он залпом опрокинул фужер и весь скуксился:

— Ежели Новгород хотя бы тысячу конных выставит, мне не устоять. Веришь, в казне двести рублей. Ох беда-бедовая.

— Ранее весны Новгород на тебя не пойдёт. А до того помогу. Есть у меня четыре тысячи срезней, пять сотен топорищ и рожнов столько же. Колец круглых, — показываю ему кольцо от байданы восемь оков, хватит одоспешить пять сотен пешцев.

— Да где их взять, то пешцев и чем с тобою рассчитаться?

— Ты моих то видел? Я их из ратаев набрал и прочего чёрного люда. Дай мне в зиму тысячу мужиков посохи. Пусть у меня на Онеге до цветня поработают. За то обучу их супротив конников стоять и брони шить. Воев добрых из них не выйдет, но град оборонить али в чистом поле супротив устоять смогут.

— Тысячу говоришь. До цветня… Малолюдное княжество у меня и холопов считай нет.

— Ратаев бери и сказывай корм будет добрый. Доспех пообещай, не жадничай и мыта скости. Целей будешь. Жито с меня так и быть, дичь у корел сторгуем, а с рыбой поможешь. У тебя в амбарах её полно.

— Ежели так, по рукам князь!!! Растрясу ради такого бояр.

Реконструкция Ярославля

Городецкий и Никитский погосты на Шексне 1909 год

Шторм на Бело-озеро

Ночью на Ковже

[i] Репка-старинная русская игра.

[ii] Первый эпизод касается событий 1285 когда Андрей II (князь городецкий) приводит из Орды карательный отряд ордынцев во главе с одним из сыновей хана. Однако Дмитрию I ( Переяславскому) удается успешно и быстро разбить этот отряд.

Пояснения:

Сын Александра Невского, Андрей II Александрович, князь Городецкий, пригласил ордынское войско против своего родного брата Дмитрия I Александровича и его союзников. Это войско организуется ханом Туда-Менгу, который одновременно отдает Андрею II ярлык на великое княжение, еще до исхода военного столкновения. Вообще сыновья «великого» Александра ( не только эти) почудили куда больше папы инициировав 14 больших карательных походов и 7-8 десятков малых, чем сократили населено северо-восточной Руси минимум на 40 процентов, что вдвое больше чем урон от походов Бату 1338-1339 годов.

Таким образом первая «победа» русских войск над регулярными ордынскими войсками была одержана в 1285 г., а не в 1378 г., на р.Воже, как обычно считают. Однако если подходить строго, то это всё же феодальные столкновения князей с участием ордынских войск ( коих относительно княжей рати была не больше половины, скорее речь идёт о сотнях) , а «Прохор» как бы чисто насекомил злодеев, а эти тонкости местные очень хорошо подмечают.

Бортеневская битва — сражение, произошедшее 22 декабря 1317 года у села Бортенево, в котором тверской князь Михаил Ярославич разбил объединённое войско московского князя Юрия Даниловича и темника Золотой Орды Кавгадыя, вторгшееся в пределы Тверского княжества.

К этому времени практика использования одних князей против других уже не представлялась универсальной перед лицом возможных неконтролируемых "ручными князьями" народных восстаний. При Калите наступает перелом. Крупные карательные походы (нашествия) в центральные районы Северо-Восточной Руси с непременным разорением населения прекращаются.

Вместе с тем кратковременные набеги с грабительскими (но не разорительными) целями на периферийные участки