Еще до прибытия тела в Царское Село Мария Федоровна выразила пожелание попрощаться с сыном при открытом гробе. Однако граф В.В. Орлов-Денисов доносил из Москвы, что «тело портится и дух от него сильный» (ГАРФ. Ф. 679. Оп. 1. Д. 67. Л. 2). Лейб-хирург Тарасов, постоянно находившийся при картеже, сообщал, что заметен потемневший цвет лица. Для принятия окончательного решения по церемониалу прощания Николай I выслал в Тосно лейб-медиков Я.В. Виллие и И.Ф. Рюля. Комиссия в составе врачей, графа В.В. Орлова-Денисова и князя А.Б. Куракина констатировала, что тело «находится в состоянии, в котором Марии Федоровне его бы лучше не видеть» (ГАРФ. Ф. 679. Оп. 1. Д. 67. Л. 2).

В связи с вышеизложенным считаю необходимым заметить, что в пути следования, а также в Москве и в Петербурге тело осматривалось большим количеством должностных лиц, в том числе врачей, близко знавших императора. Ни один из этих свидетелей не оставил письменных сомнений в подлинности тела Александра. 28 февраля погребальная процессия прибыла в Царское Село. В дворцовой церкви 4 марта в 23 часа 30 минут были открыты оба гроба, с тела снят укрывавший его матрац с ароматическими травами, заменены перчатки, обтерто лицо, после чего умерший был предъявлен членам царской семьи во главе с Николаем I. Никем из родственников, включая мать, Марию Федоровну, не было высказано сомнений в том, что перед ними – труп Александра Павловича. Д.К. Тарасов вспоминал, что «в присутствии князей Куракина и Голицына, при подобающем церковном обряде, тело императора, по моему указанию, из прежнего деревянного гроба в свинцовом гробе переложено в новый бронзовый великолепный гроб; ковчег с внутренностями был помещен в гробе, в ногах, а ваза с сердцем у самого тела с левой стороны груди. Прежний гроб тут же был разобран, распилен и со всеми принадлежностями в кусках помещен в новый» (Василич Г., 1991). По прибытии в Петербург в течение 7 дней тело было поставлено в Казанском соборе для прощания. По указанию Николая I гроб не открывался, что связывали с посмертным изменением лица и появлением светло-каштановой окраски кожи от воздействия бальзамирования. 13 марта 1825 года в Петропавловском соборе при пушечных залпах тело Александра I было предано вечному упокоению. Медный ковчег с гробом императора был помещен в склеп и замурован[116].

В течение двух лет после захоронения по Петербургу циркулировали слухи как о насильственной смерти, так и о чудесном спасении Александра, его проживании за границей. Возможно, возникновению народной легенды о добровольном уходе из мирской жизни государя способствовало сочетание следующих обстоятельств. Непосредственно перед рождением Александра в Петербурге было отмечено сильное наводнение. В день его вступления на престол оно повторилось. И, наконец, в 1824 году – новое стихийное бедствие, прекрасно описанное А.С. Пушкиным в поэме «Медный всадник». Елизавета Алексеевна в письме матери от 07 (19) ноября 1824 года писала: «…мы в Зимнем Дворце как на корабле. В несколько часов… Нева всюду выступила из берегов; нельзя даже предположить существования набережной и ограды; сильнейшие волны разбиваются о дворец. Наше поколение ничего подобного не видело; говорят, в 1777 году вода поднималась еще на один фут выше: в то время было меньше каналов и набережных, что и могло служить тому причиной. Нынешнее зрелище достаточно тяжело и прискорбно. Все плавучие мосты поломаны, от устья реки выбросило барки с сеном, так что они очутились за дворцом, на них были люди, которым грозила великая опасность. Государь послал туда большую шлюпку, всегда стоящую перед дворцом…». Особенно поразили государя могильные кресты, усеявшие буквально разгромленный Летний сад. Главным же источником слухов, трактовавших «уход Александра I» с престола, с моей точки зрения, была трагическая ситуация междуцарствия, отсутствие официальных сведений о смерти молодого еще императора, о причинах переприсяги Николаю Павловичу вместо цесаревича Константина, о смуте в столице…

Помимо приведенных выше высказываний императора о намерении передать трон брату, к возникновению версии об оставшемся в живых государе имели отношение и другие факты. Как мы указали выше, за несколько дней до возвращения царя в Таганрог погиб фельдъегерь Масков, очень похожий на Александра I. В середине ноября там же умер унтер-офицер Семеновского полка Струменский, по внешности являвшийся почти копией государя. Видимо, эти смерти породили версию о том, что вместо Александра был захоронен кто-то из указанных людей. С точки зрения судебного медика, версию о погребении вместо императора фельдъегеря Маскова следует сразу исключить, так как он, судя по данным историков, умер за две недели до Александра от черепно-мозговой травмы. Если имело место намерение подмены тела, зачем было ждать до 19 ноября? Как удалось сохранить теплой южной осенью до этой даты тело Маскова? Главное же – официальный результат вскрытия, не обнаруживший каких-либо повреждений мягких тканей и костей черепа трупа Александра I.

Версия о Струменском серьезнее: даты смерти практически совпадают. К тому же в протоколе осмотра и вскрытия трупа государя значится, что спина и ягодицы багрово-сизо-красные, а Струменский незадолго до смерти был наказан «сечением шпицрутенами», отчего и погиб (Лаврин А.П., 1993). Однако и этот факт легко может быть объяснен. Любому врачу известно, что посмертно на теле всегда возникают так называемые трупные пятна, причем люди несведущие нередко принимают их за следы телесных повреждений. С нашей точки зрения, такое простое объяснение, наряду с разницей в возрасте императора и унтер-офицера, который был лет на 20 моложе Александра, позволяет отвергнуть и этот вариант. Постепенно циркулирование слухов и разговоров о подмене тела прекратилось, хотя и ныне приходится читать в «желтой прессе» перетряхивание этой давно осевшей исторической пыли. Что же, и газетчикам надо зарабатывать на жизнь…

* * *

Интересно, что обстоятельства болезни и смерти Александра I и Елизаветы Алексеевны продолжали интересовать правящую элиту России и спустя многие годы. Работая в РГИА над описями фонда № 472, я внезапно увидел переписку министра Императорского Двора и управляющего придворной медицинской частью. Дело называется «О доставлении подлинных актов о болезни Блаженныя памяти Государя Александра Павловича и Государыни Императрицы Елисаветы Алексеевны» (ф. 472, оп. 33, дело 108). Все документы исполнены на бланках МИД и имеют гриф «Секретно». Дело открывается рапортом светлейшему князю М.П. Волконскому от 09 сентября 1844 года баронета Виллие. «Вследствие предписания Вашей Светлости от 11 августа за № 2704, имею честь представить при сем журнал на латинском языке о последней болезни Блаженныя памяти Государя Александра Павловича, веденный мной ежедневно до самой кончины… и подписанный