Хотела казаться талантливой. Ха! Даже неплохо играла на пианино. Но-о, — протянул он, — живя я сотни лет, не хвастался бы тем, что выучил «Братца Якова». Она притворялась спасительницей, но была как тот безумный садовник — пытаясь улучшить прекрасные, но дикие цветы, он лишал их особенностей, в которых и заключалась вся красота и сила. И цветы, становясь бесцветными и слабыми, умирали.

Ты не подумай, что я так много говорю о ней, потому что влюблен. Нет, это ничтожество было невестой моего друга. Я так и не смог убедить его, что эта фальшивка его недостойна. Но я так радовался, когда узнал, что она подохла! И что эта серебренная люстра раздавила ее, и что эта шлюха плавилась под ней, и тело ее прилипло к полу. Я смеялся от счастья, я, честное слово, смеялся. — Внезапно Вельзи опустил глаза и добавил: — Не потому, что другу было больно, а потому что ей было больно. Да Хаокин должен благодарить небеса за такое избавление! Но фи — эти слезы и рыдания. Он опротивел мне! Как можно так низко пасть, чтобы оплакивать ничтожество? Она успела его погубить, и после ее смерти он не станет прежним. Останется ничтожеством. Я, к сожалению, уже в этом убедился. Так не лучше ли ему самому умереть?

— Думаю, вы правы. Человек слаб, если страдает из-за других людей.

— Да, человек не должен дорожить сородичами, я считаю. Мы по природе своей — эгоисты. — Ариадна чуть не взвыла. Вельзи из любого ее слова сделает теорию. — Человек всегда использует окружающих для собственных целей. В начале дети используют родителей, так как слабы. Но ведь это не обозначает, что мы обязаны ухаживать за стареющими предками? Глупое утверждение. Родители воспитывали нас по своему желанию. Затем мы уже используем друзей как средство для развлечения и любовников как… по сути, для того же. — Вельзи усмехнулся. — Если люди поумнее, они используют связи для продвижения себя.

— Вы воистину очень мудры, Вельзи.

Парень продолжал разглагольствовать, расхваливая себя и втаптывая в грязь других. Голова Ариадны взрывалась. «Видела ли я человека тупее?» — задумалась она.

— Я считаю, что главный порок человечества — это спокойствие, — заявил Вельзи.

— Я думаю точно так же, — сказала на это Ариадна. — Отвратительный порок!

— Да. Если ты не готов жертвовать ради своей мечты, если предпочитаешь ей спокойствие и стабильность, ты не достоин называться человеком. По мне, нет разницы между крестьянином, который много трудится, чтобы прокормить семью, и бездомным оплеванным алкашом. Оба — жалкие дрожащие твари. Они не способны на геройства и развитие. Ненавижу таких. Ради чего они живут? Мне кажется, некоторые заводят семью, чтобы на смертном одре сказать: «Я не исполнил свою мечту, потому что мне надо было кормить голодных детей». Каждый ублюдок может заделать ребенка, но не каждый может свершать великие дела. А ведь люди в одиночку переворачивали мир! Но большинство боится выглянуть дальше своего носа. Еще считают себя счастливыми. Приличная жена, трое детей, хорошие деньги, дом. Но таких миллионы! Ничем не отличных покойных людей. Никто о них не вспомнит, ибо то, что спокойно, уже мертво.

— Как красиво звучат ваши слова. Вы, наверное, и против брака? Не хотели когда-нибудь завести семью?

— Не совсем. Если бы статус мужа помогал мне, а не мешал, я бы женился. Признаться честно, у меня была любовь. Лавра. Мы вместе учились в Академии. Среди одноклассников было так мало стоящих. Хаокин, Сандра, Лавра… Это те, с кем я общался. Остальные — ничтожества, которые приходили в Академию, не дабы осуществить мечту, а чтобы сбежать от прежней жизни.

— Как так можно!

— Кстати, забыл спросить: ты-то сама чего хочешь?

— Всего и сразу! — быстро ответила Ариадна, но Вельзи не обратил внимания на ее слова. Он был в своих думах.

— Вот… Среди этих посредственностей я встретил нимфу Лавру. Она была сильна, умна, талантлива. — Он вздохнул. — Сочиняла стихи и рисовала. Но в какой-то момент я понял, что, если останусь с ней, не смогу добиться вершин, и мы разошлись.

— Поистине — поступок настоящего мужчины и борца, воина.

— М-да, — вздохнул он.

Они прошли в галерею. Вдруг Ариадна замерла. С картины прямо на нее глядели два зеленых глаза, которые ей снились в кошмарах. Это были ЕГО глаза, глаза колдуна.

— Нравится, да? — спросил Вельзи, заметив интерес Ариадны.

Картина была довольно мрачная. Какая-то старая изба, поздняя ночь, свет идет будто спереди картины, его источника не видно. В комнате трое: мужчина в углу и двое детей. Маленькая девочка схватила за руку брата, будто что-то ему говорит, хорошенькая. А вот мальчик странный. Он — ключевая фигура на картине. Даже не он. А его глаза. Зеленые, светящиеся, смотрят прямо на тебя и непонятно что выражают. Это не испуг, не злость, скорее тревога, когда ты знаешь что-то страшное, знаешь, что уже ничего не исправить, и то ли ищешь поддержку, то ли понимаешь, что только вы вдвоем храните эту тайну.

— «Четвертый», — сказал Вельзи, — так называется эта картина Туве Грина, одного из величайших художников нашего времени. Я, как ценитель искусств, не мог пройти мимо такого шедевра. Она меня с первого взгляда зацепила. В будущем люди со всего мира захотят прикоснуться к этому произведению искусства. Эксперты попытаются разгадать тайный смысл картины. Я лично с Туве знаком, у него всё про нее расспрашивал. У Туве есть сотни потрясающих работ, но эта мне нравится особенно. Моего друга, кстати, безумно пугала эта картина, он ее возненавидел с первого взгляда.

— Почему она называется «Четвертый»? — спросила Ариадна, выделяя из всего словесного мусора важную информацию.

— Этот вопрос задают многие. С одной стороны, благодаря взгляду мальчика, направленному на тебя, кажется, будто ты являешься частью картины, стоишь в этой комнате. Тогда ты и есть четвертый. Но, если присмотреться к деталям, можно увидеть и иной подтекст. Взгляни на тени. У тени мужчины в углу явно можно заметить цепи и кандалы — он пленник. У девочки над головой что-то похожее на нимб. А вот мальчик словно держит в руке нож. А у тебя, якобы четвертого, нет тени, что значит, в комнате только трое людей, и мальчик уставился в пустоту.

Вечером Ариадна решила наконец усыпить болтуна.