На встрече с Сенатом Аракена разгораются жаркие споры о правдоподобности наших слов касательно невиновности Ариана, и тогда Анна, носящая траур по своей сестре, взрывается проклятиями и за нити жизни вздёргивает самого активно возражающего аракенца, словно марионетку. Демонстрирует всем, кто она есть. Её сжатый кулак с золотыми нитями трясётся, когда она пытается не дать выход злым слезам и старается проглотить пренебрежительные слова в адрес Мар, которыми глупец разбрасывался, не зная, что стоит вовремя закрыть рот. Северину удаётся успокоить свою королеву, прежде чем она решает оборвать жизни всего Сената Аракена, зато на наших врагов эта демонстрация действует, как ведро ледяной воды в лицо. Отрезвляет. После они быстро соглашаются на наши условия.

Северин открывает правду о своей жене, Анна рассказывает свою историю и историю всех Мар народу, и не только сератианцам. Она отправляется вместе со мной в Аракен, чтобы распространить правду и там. Люди верят охотнее, видя её вживую. Я сам впервые вижу жену своего брата в алом плаще Мары, когда она выступает на главных площадях самых крупных городов.

Мы путешествуем с ней месяц, чтобы убедиться, что обе страны узнают все подробности затянувшейся мести и поймут, почему у истории Елены и Даниила получился столь печальный конец. Хоть мне и хотелось придушить бывшего короля Аракена, но даже я понимаю, насколько Даниилу не повезло, что на его долю выпала плата за грехи его предка. Поэтому Анна помогает смягчить разочарование аракенцев в своих правителях, а в книгах о Данииле оставляют больше хороших воспоминаний – ведь не его вина, что он родился в семье Рахмановых. Но ему стоило поддержать Николая и прийти к миру, тогда всё могло бы закончиться по-другому.

Один этот месяц – единственный период времени, на протяжении которого я оставляю Агату в Ашоре одну под присмотром Кристиана.

А потом возвращаюсь к попыткам её поднять. Но проходит неделя за неделей, а я терплю поражение. Медленно начинаю впадать в отчаяние, имея лишь тонкую нить между нами, последнее, что, возможно, удерживает её тело от разложения. И, несмотря на участившиеся уговоры остальных, я не хочу лишаться этой последней, хоть и бесполезной связи.

Спустя месяцы после смерти Агаты, когда снег полностью сходит, а деревья покрываются свежей зеленью, Анна впервые приходит ко мне с просьбой:

– Ты должен перестать. Отпусти мою сестру.

С такими разговорами ко мне часто приходят все остальные, но уходят ни с чем. Раньше Анна, как и я, огрызалась на каждое упоминание о том, что мы должны похоронить Агату, но, похоже, всё-таки нашла в себе силы принять моё поражение.

А я нет.

– Каждый из нас смирился, но не ты, – тихо напоминает она мне.

Анна официально представлена народу Серата, через месяц состоится их с Северином публичная свадьба. Теперь она настоящая королева.

Девушка переступает через очередной сломанный стул, стараясь не задеть многочисленные щепки, опускается рядом со мной на мягкий ковёр у подножия кровати, опирается спиной о деревянный каркас. Она с некоторым беспокойством косится на ещё один сломанный стул в другом углу, разбросанные по столу и полу книги. Я искал что-то новое про Мар, что мне может помочь, но не нашёл ничего полезного.

Раньше слуги приходили часто, почти моментально убирали устроенный мной бардак, но Северин приказал им оставить меня в покое. Потому что, сколько бы стульев они ни приносили, я всё равно хватался за спинку новой мебели и разбивал об пол, когда очередная череда моих попыток хоть как-то оживить Агату проваливалась.

– Когда мы её похороним, сестра сможет перейти в новую жизнь, а ты постепенно сможешь смириться, – продолжает Анна, когда я лениво поворачиваю голову в её сторону.

– Не хочу, – хрипло отзываюсь я.

– Что, если из-за тебя она страдает где-то там? Ты не пускаешь её к нашей богине, а значит, она не может начать новую жизнь. Не смей отбирать это право у моей сестры! – взрывается Анна. – Она заслужила новую счастливую жизнь!

– Счастливую жизнь без нас?

– Без нас, – нехотя кивает девушка.

Я сжимаю зубы, она знает, что надавить на моё чувство вины легче всего.

– Я… не могу, – меняю я свой ответ.

– Почему?

– Она умерла, думая, что я её ненавижу. Это последнее, что я ей сказал.

– Александр, она знает, что ты…

– Нет.

Она хмурится, и я смягчаюсь, но мой ответ остаётся отрицательным.

– Ты не можешь держать её вечно, – уже жалобно добавляет Анна.

– Я знаю.

Она ждёт, что я что-то добавлю. Разочарованно вздыхает, поправляя юбку парчового платья в чёрно-золотых узорах.

– Ты совсем разгромил комнату моей сестры, – цокает она языком, оглядывая погром в помещении. – Ей бы это не понравилось. Взгляни на ту стену, как ты повредил обои. А я специально выбрала для неё эту комнату, потому что…

– …зелёный – её любимый цвет, – киваю я, с улыбкой заканчивая фразу. – Я помню. Ты повторяла столько раз, что я, даже если захочу, не смогу забыть.

Я с первой встречи знал, почему Агата часто задерживала свой взгляд на моих глазах.

– Хотя бы прочитай наконец её письмо. Вдруг это тебе поможет, – напоследок тихо просит Анна.

Она протягивает мне всё тот же сложенный листок бумаги с моим именем. Кто-то попытался его распрямить, после того как я его смял, но намного лучше не стало. Я нехотя беру бумагу указательным и средним пальцами. Анна поднимается на ноги, как и всегда, целует Агату в лоб и уходит, вновь оставив меня в комнате своей сестры, куда я её вернул.

Какое-то время я верчу в руках бумагу, не понимая, почему не могу открыть. Я видел письма остальных. Там она объяснила свой поступок, сказала, как любит каждого, у Марка в письме даже пошутила пару раз. Когда же я открываю своё, то отмечаю, что оно удивительно короткое, мне она оставила лишь три строчки, и меня это уже злит, хотя я даже не начал читать.

Я опускаю голову, давлю в себе порыв бросить бумагу в огонь, желая остаться в неведении. Но я не могу больше отрицать, что, возможно, не наступит момент, когда Агата сама встанет и скажет мне, что написала. Значит, эти немногочисленные слова – последнее, что осталось у меня от неё.

«Даже если ты возненавидишь меня, я всё равно продолжу тебя любить.

И я буду молиться, что моя вторая смерть, как и…»

После первой же