Шрифт:
Закладка:
Когда месье Ренар расплатился и мы вышли из кеба, то, наверное, ещё минут двадцать я не мог выкинуть навязчивую мелодию из головы. Мой учитель шёл танцующим шагом, в ритме его каблуков легко угадывалось: «А я бродяга, по жизни холостой, о-ля-ля! Пардон, мадемуазель, привет, Рашель, ой-о-ой…»
Пресвятой электрод Аквинский, куда катится этот мир?! Теперь я достаточно часто езжу в кебах, но кто бы сказал мне, куда деваются старые добрые английские возницы? Их усиленно и небезуспешно подменяют выходцы со всех стран Европы.
Пусть это мультикультурализм, пусть это толерантно и правильно, но как же хочется порой проехаться под Шекспира, Китса или Марло, а не под арабские, русские, немецкие, дагестанские и прочие мелодии. В этом смысле будь проклят самый демократический в мире конский профсоюз!
— Вон там, на углу, вывеска почты, — деликатным кивком головы указал я, памятуя, что тыкать во всё пальцем неприлично.
— «Значит, нам туда дорога, значит, нам туда дорога-а», — видимо ещё не выйдя из образа, пропел Лис. — Господи, какой мрак, как же это застревает между ушей, просто ужас какой-то! Мальчик мой, бери меня за руку и веди поскорее отсюда. Почта так почта! Только бы не шансон.
Мы оба, всё ещё не в силах перейти на нормальный шаг, удерживая друг друга от танцевально-песенных безумств, кое-как дотопали до почты на углу.
Если вы были хотя бы в одном почтовом отделении, то считайте, видели их все.
Небольшой стол-конторка, зачуханный человечек в форменной одежде на табурете, складское помещение за деревянной решёткой, набитое посылками, бандеролями и ящиками с письмами. Ну и расплывчатый некто, периодически снующий туда-сюда с толстой сумкой на ремне.
— Это же хорёк, — едва не заорал я, когда шустрый почтальон сквозанул мимо нас на выход.
Честное слово, догнать его было раз плюнуть, но месье Ренар вовремя поймал меня за воротник, слегка приподняв над полом.
— Спешка не всегда показана в деликатном деле слежки, — беззлобно проворчал он. — Сначала зададим несколько вопросов. Подыграй мне, пожалуйста.
Я молча кивнул, выслушал указания и начал:
— Мистер, э-э…
— К вашим услугам, джентльмены, — отозвался служащий, откладывая в сторону обгрызенный химический карандаш.
— Мы хотели бы отправить телеграмму.
— Апчхи! — не очень деликатно чихнул мой учитель.
— Заполните бланк, вот здесь и…
— Апчхи! Апчхи-и!
— Что с вами, сэр? — дёрнулся работник почты.
— У дядюшки аллергия на шерсть, — виновато поморщился я. — Уж простите, возможно, на почте работает кто-то из «близких к природе».
— Один хорёк устроился сюда недели две назад, но…
— Апчхи, апчхи, апчхи!!! — с едва ли не пулемётной скоростью отстрелялся Лис.
— Господи боже, это точно аллергия?! Походу, ваш дядюшка серьёзно болен!
— Не волнуйтесь, он недавно вернулся из экспедиции — Тунис, Алжир, Зимбабве и Конго. Что там можно подхватить, кроме лёгонькой аллергии? А этот ваш хорёк, похоже, шустрый малый, он ведь носит почту даже в Скотленд-Ярд.
— Да, возможно, не уверен, но какая разниц…
— Апчхи, апчхи, апчхи-и, а-а-апчхи-и-и!
— Господи боже, он всё мне здесь забрызгал! — взвыл несчастный, прикрываясь какой-то папочкой с бумагами. — Джентльмены, почта закрывается. Мне нехорошо… какая-то бацилла или вирус… Обратитесь в другое отделение!
— А что конкретно ваш служащий относил в Скотленд-Ярд? — выталкивая чихающего учителя к выходу, успел спросить я.
— Не знаю-у! Какие-то бумаги на подпись! Заказные письма или что-то в этом роде, — уже практически визжал мужчина из-за стойки. — Не могу же я один следить за всем?! Если что не так, спросите его лично или пишите жалобу-у. Да уберите же вашего дядю, он реально бо-оле-ен!
Уже на улице месье Ренар сделал вид, что собирается выдать контрольный «чих», но лишь зевнул, улыбнулся и поднял руку, останавливая ближайший кеб.
— Теперь я знаю, как они это провернули. Почту слабо финансируют, ты обратил внимание, что у них на столе даже электропера нет, старенький химический карандаш.
— А чтобы расписаться таким карандашом, его нужно обслюнявить. — Я продолжил мысль учителя и ахнул. — Так вот как они смогли отравить детективов! Яд был на кончике карандаша, который им давал почтальон, чтобы они расписались в каком-нибудь бланке или липовом уведомлении!
— Я думал, ты догадаешься быстрее.
— Ну, я не вы.
— Тоже верно, — признал он, открывая дверцу тормознувшего кеба с гнедым и страшно худым, как чистокровная английская скаковая, возницей. — Едем к бабушке!
— Зачем? — спросил я.
— В смысле — зачем? Навестить, проведать, посидеть у неё на коленях! Надеюсь, тебе ещё не чужды родственные чувства?
— О, само собой, сэр. Я дурак, сэр.
— Согласен.
— Но придётся где-нибудь остановиться, чтобы купить виски и табак. Если вы забыли.
— Я джентльмен и не привык к поучениям, — холодно обрезал Ренар. — Как и не привык являться нежданным гостем без подарка к страдающей жаждой женщине. Вперёд, милейший! Остановите у ближайшей съестной лавки. Мальчик хочет купить виски для бабушки.
Как вы заметили, я уже начал привыкать к тому, что, садясь в кеб, никогда не знаешь, с чем придётся столкнуться в музыкальном плане, ибо они все поют. Все, поголовно!
Непоющий кебмен декламирует стихи или рассуждает о политике, в частности, что бы он сам сделал для улучшения жизни горожан, будучи мэром Лондона. И хотя любому дураку понятно, что никто и никогда не изберёт кебмена мэром (и сами они отлично это понимают), но всё-таки…
Снова я в отеле «Калифорния»!
Не забыть тебя,
не забыть тебя,
не забыть тебя!
Как не есть мне роллов «Калифорния».
Я их ел любя,
я их ел любя,
я их ел любя-а…
Первоначально мне даже показалось, что я ослышался. Но нет, до лавки мы ехали под эту чудесную мелодию, и голос у гнедого оказался достойным оперного зала. Уже закупившись, по пути к бабушке мы с учителем невольно подпевали:
Снова я в отеле «Калифорния»!
Вижу рай земной,
слышу рай земной,
это рай земной…
Здравствуй, губернатор Калифорнии!
Это Конан мой,
Терминатор мой,
это Шварц родно-ой…
Думается, давненько мы не рассчитывались с кебменом за дорогу с таким удовольствием. Месье Ренар явно добавил ему на чай втрое больше положенного и не считал, что переплатил. К бабушкиному дому мы подошли в самом прекрасном расположении духа, пока не…
— Дверь открыта, — с неким удивлением протянул я.
Бояться конечно же было нечего, что может случиться с бабулей? У неё удар левой, как у лошади
