Шрифт:
Закладка:
А ровно в девять пятьдесят вечера у нашего порога уже стоял новенький, пахнущий краской и свежей кожей кеб, с водительского места которого скалил белоснежные зубы рыжий донской жеребец.
— Ай да Лисицын! Ай да сукин сын, друг сердечный! Вот уж удружил так удружил. Ось глянь, шо твои в Скотленд-Ярде подарили! Новёхонький, тока с завода, ещё муха не сидела. А ходит как? Плывёт, а не ходит, аж слёзы наворачиваются…
Месье Ренар обнял всхлипывающего коня, они похлопали друг друга по плечам, и мы открыли дверцу кеба.
— Куда едем-то, братцы?
— Тут рядышком, два квартала до пекарни Луи.
— Га, тот, шо птиц травил? Знаем. Доставим в наилучшем виде, как хрустальные вазы! Пристегнитесь тока.
Садясь в новенькую паровую машину, устраиваясь на скрипучих кожаных сиденьях, я тихо вздохнул про себя и попытался закрыть ладонями уши. Не спасло. Так или иначе мне пришлось слушать долгое и распевное
Чёрный ворон, друг ты мой залётный,
Где летал так далеко, так далеко?
Ты да принёс, принёс мне, чёрный ворон,
Ай, руку белую с кольцом!
Ай, и по кольцу, кольцу-то я узнала,
Это милого-о рука-а…
Как вы, наверное, уже догадались, песня длинная, сюжет короткий.
Ну типа жена узнала кольцо, оно, видимо, было каким-то особенным и оригинальным, что не спутаешь ни с каким другим. Хоронить некому, он погиб в бою, как я понял, со всем отрядом, иначе друзья всё-таки хоть как-то да закопали бы. А так, если ворон принёс его отрубленную руку, значит, гадать о том, жив ли её обладатель, не приходится. Хотя жена ждёт его, но он не вернётся.
К своему немалому изумлению, когда мы добрались до места, в глазах моего наставника стояли слёзы. Настоящие. Ничего не понимаю…
— Прибыли, братики! Вылезайте уже.
— Сколько с нас?
— Один пенс на счастье, — запрокинув голову, хохотнул Фрэнсис. — Ей-же-ей, что с вас взять? Ну, может, когда ещё пивом угостите под ростовскую тараньку?
Лис рассмеялся в ответ и, пошарив в карманах, подбросил вверх сияющий новенький пенс, словно только что отчеканенный Её Величества монетным двором. Монета тут же исчезла в казачьей шапке рыжего жеребца.
— Вас ждать или как?
— Мм… не знаю даже. Возможно, мы уложимся в час, а может, придётся постоять два-три-четыре.
— Да без проблем, брат Лисицын! Если что, шумни!
Вот это его извечное «шумни» всегда и напрягало меня сверх меры. Да, было дело, когда рыжий донец спасал мою жизнь. За это я благодарен, очень, очень! Но чтоб его, он же всё время пел!!!
Эх, если бы я мог хоть на минуту предполагать в те дни, что когда-нибудь буду страшно скучать по его голосу.
Однако вернёмся к тому месту, куда он нас доставил.
— Кафе-пекарня Луи, — медленно протянул мой наставник. — Милое заведение, работает до двенадцати ночи. Посмотри в окно, там до сих пор полно народу. Не хотелось бы, чтобы кто-то пострадал, но, с другой стороны, разве когда-нибудь нас это останавливало?
— Ни на одну минуту, сэр, — уверенно кивнул я.
— Тогда вперёд.
— Вперёд!
— Майкл, ну не с главного входа же! Надеюсь, они не догадались поменять замок на задней двери, а он открывается ногтем.
…Угу. Лис чуть коготь себе не сломал при первой попытке.
После короткого пребывания в тюремной камере кондитер Луи несколько изменился и всё-таки дозрел до того, чтобы поменять все замки в своём заведении. Поэтому попробуйте представить себе наше удивление, когда после трёх неудачных попыток дверь вдруг гостеприимно распахнулась сама, пропуская нас в сияющее царство выпечки, ванили и корицы.
— О, месье Ренье, мон ами! — захлопал в ладоши шеф-повар, выпрыгивая нам навстречу.
Несмотря на довольно позднее время, в кафе-пекарне Луи было довольно много народу. Люди закупались выпечкой, благо после десяти вечера шла скидка на то, что выпекали в десять утра.
Да, у нас в Британии это считается нормой, хотя во Франции или в России владельцу заведения, наверное, набили бы морду за предложение купить слегка почерствевшее, но чуть дешевле. Мы, англичане, менее привередливы.
После того как он и мой учитель обнялись и расцеловались на французский манер, владелец заведения вдруг (пресвятой электрод, как неожиданно!) вспомнил, что нас ждут.
— О-ля-ля! В отдельном кабинеть за кухней ожидать шалюна Ренье за… за… Не знаю, зачем вы им так они хотеть, но они так просиль. Ви же все толерантны к хорькам?
— Друг мой, — искренне, от всей души улыбнулся месье Ренар, вновь обнимая Луи за узкие плечи. — Мне думается, там так ждут с нами встречи, что было бы невежливо тянуть время.
— О, уи, уи! — едва ли не завизжал французский пекарь — Сильвупле, камрад! Я уже обещаль подать на вас кофе и круассаны. Два с орехом, а есть два с шоколядом и два просто так есть. Уи?
— Мерси, гран мерси! — кивнул мой учитель. — Ты готов, мальчик мой?
— Да!
Я был готов ко всему, тем более что голова моя была занята одним — как спасти любимую бабушку! И да, вы можете назвать меня паникёром или нервным плаксой, но я (как ни странно) люблю бабулю и готов ради неё рискнуть многим! В том числе здоровьем, работой, головой и… и не знаю, чем ещё можно?
— Сэр, а ему известно, где моя бабушка?
— Полагаю, там, но пойдём посмотрим, — предложил Ренар, первым проходя за небольшую занавесочку, отделяющую главный зал и прилавок от небольшого помещения, где, как я понял, французский пекарь потчевал особо дорогих гостей.
— О-ля-ля! Так то есть ваш гран-маман? — крикнул нам вслед жизнерадостный Луи. — Очень благопристойный мадам и так мило любить мои десертики!
Действительно, в маленькой комнатке за небольшим овальным столом сидела моя бабуля, мрачная, словно трезвый ирландский священник. Она методично дожёвывала французский круассан, и, судя по слою крошек, которыми была усыпана скатерть, ей хватило времени умять их не меньше двух десятков.
Слева и справа от неё сидели два хорька из «близких к природе» в одинаковых серых плащах, с одинаково непроницаемыми мордами.
— Бабушка-а! — Я было рванулся вперёд, но мой наставник удержал меня.
— Посмотри на её глаза. Похоже, твою почтенную родственницу накачали какими-то сильными наркотиками, — проворчал месье Ренар и, обернувшись к Луи, спросил: — Давно они здесь?
— Часа два
