— Ваше величество, а не заходили ли вы сюда вчера вечером?

— Не помню, — обезоруживающе улыбнулся могучий король Богемии. — Честно говоря, я был таким усталым, что, быть может, позволил себе немножко лишнего. Урожай «франковки» в прошлом году был весьма впечатляющим…

— Я так и подумал. — Ренар позволил себе ответную улыбку и едва заметным кивком головы указал его величеству на торчащий между запылённых бутылок листок гербовой бумаги.

Король охнул, бросился вперёд, схватил утерянный договор и, делая вид, что это ничего не значащая бумажка, скомкал его, бросив в урну. После чего он посвистел, уставившись в потолок, и вдруг резко «вспомнил»:

— Ох, сколько же у нас тут мусора-а! Надо непременно сделать выговор горничной. Сиди, сиди, счастье моё, я сам всё вынесу!

Когда он, с урной в обнимку, рысью выбежал из подвала, королева Анна обернулась к моему наставнику, тихо сказав:

— Вы есть всё понял?

— Да, и я восхищён благородством вашей души, — низко поклонился Ренар.

Я тоже молча склонил голову по его примеру.

— Мой бедный муж есть озабочен проблемами маленький Богемия. Он спал прямо тут, очень устал, очень пьян, а договор кидаль на пол. Я всё подбирал и уложил мужа в постель. Я читаль ту бумагу, я даже немножко плакал. Но я люблю его, херр Ренар…

— Слово чести, ваше величество, что мы оба никогда не обвиним вас ни в чём, не дадим против вас свидетельских показаний и никому не позволим порочить ваше честное имя.

— А тот несчастный хорёк? Который зачем пришёл на меня давить?

— Это была самооборона, — успокоил королеву мой учитель, и в глазах его светилась твёрдая уверенность в своих словах. — Я лично поддержу вас в случае неудобных расспросов Скотленд-Ярда.

— Джентльмены, — в винные подвалы вновь вернулся его величество Вильгельм Тесноглидек, — вы раскрыли это дело, вы защитили мой дом, мою семью, моё королевство. Остался лишь один вопрос: сколько я вам должен?

— Одну бутылку моравского вина, — улыбнулся Ренар, протягивая руку.

— Да всё что угодно! Ах нет… это урожая тысяча восемьсот тринадцатого года, редкий сорт, идёт на экспорт по сумасшедшей цене. Возьмите любую с другой полки. Пожалуйста-а…

— Вильгельм?!

— Дорогая?

— Ай-ай-ай…

В общем, эта история закончилась поставкой в наш дом шести ящиков лучшего моравского вина из самого сердца Богемии. А когда мы возвращались в кебе домой, учитель вдруг задал мне простенький вопрос, на который я, однако, не смог ответить.

— Мальчик мой, тебе не кажется, что в этом деле слишком много хорьков? Уже целых два.

Я задумался…

Глава 8

Не троньте бабушку!!!

Я быстро учусь. Быстро встаю в указанное время, ещё быстрее привожу себя в порядок, умываюсь, одеваюсь и бегу на завтрак. Ем я тоже быстро и немного. Просто через десять минут меня начнут гонять палкой по дому, а с набитым желудком сложнее уворачиваться.

Я пропускаю меньше ударов, чем какой-то месяц назад, мой французский и немецкий стали гораздо лучше, хотя изучать эти языки приходится экспресс-методом через ругательства, богохульства, мольбы о пощаде и воющее перечисление тех частей тела, по которым мне только что от души врезали шваброй.

Я стал лучше знать Лондон, его улицы, закоулки, окраины и центр, поскольку мы постоянно выезжали куда-то на места преступлений. Я даже немножечко научился готовить, справлялся с заваркой чая, омлетом и тостами, а ещё вполне себе продвинулся на ниве изобретательства.

Я ценил редкие визиты к пьяной бабушке, всегда появляясь с деньгами, виски и табаком, что существенно укрепило наши родственные чувства друг к другу. Мне пришлось выучиться если не любить, то хотя бы уважительно относиться к выходцам из других стран и даже не затыкать уши на весьма противоречивые песни профсоюза кебменов.

Я встречался со многими интересными людьми или «близкими к природе», понимал их нравы, изучал привычки, рисковал, подавал голос, брал на себя ответственность и не боялся последствий. В общем и целом, если взвесить все плюсы и минусы, мне всё-таки очень нравилась эта экстремальная работа на рыжего лиса Ренара.

— Майкл?

Это моё новое имя. Так-то я Эдмунд, но вы все в курсе, верно. Я повторяюсь, да?

Да. Это просто нервы, в последние несколько дней моего учителя хотят убить, и даже не спрашивайте почему. Думается, для представителей криминального мира ответ очевиден. Но хуже всего, что заодно с ним на тот свет запросто мог отправиться и я как случайный свидетель, секретарь, помощник и доверенное лицо.

С другой стороны, можно ли придумать более увлекательную игру для четырнадцатилетнего мальчика, чем в догонялки со смертью на лондонских улочках? До последнего момента меня это скорее заводило, чем пугало. А потом оказалось, что в это жутковатое действо вовлечены не только мы с Ренаром, но и…

— Месье, сержант Гавкинс просит принять его. — В гостиную вошёл лысый дворецкий.

— Ах, Шарль, старина, как-нибудь поделикатнее намекните ему, что сегодня я не в настроении.

— Слушаюсь, месье.

— Шутка! — вовремя опомнился мой учитель, хотя время для визитов, честно говоря, было малоподходящим, какой-то час до полуночи.

— Я так и понял, месье.

Мы засиделись в тот вечер, в четыре руки разбирая бумаги, связанные с прошлыми делами Лиса, которые он вёл как в частном порядке, так и будучи независимым консультантом Скотленд-Ярда. Если бы опубликовать все архивы за последние пять-шесть лет, уверен, что любой издатель выложил бы кругленькую сумму за эти истории. Ужасные преступления, загадочные кражи, ритуальные убийства и сплошные тайны, тайны, тайны…

Честно говоря, я уже и сам изрядно зевал, но, стоило в комнату войти поджарому доберману, сон как рукой сняло.

— Ренар, подлец! Я тебя задушу-у!

Старый Шарль поймал Гавкинса сзади за шею в стальной захват, и, как бы ни был силён доберман, вырваться он не мог. После короткой бесплодной борьбы, хрипа, капанья пены на дорогой ковёр наш гость всё-таки сдался, спрятал клыки и поднял вверх правую лапу.

— Прошу прощения, дж… джентльмены, — поправляя воротничок, извинился он.

Мой учитель мягко кивнул и жестом предложил ему кресло. Меньше чем через минуту тот же дворецкий подал тёплые сливки.

— Друг мой, не буду заводить разговоров о погоде. Хотя с утра было солнечно, потом дождь, а сейчас столь мерзостный ветер, что хоть на улицу не выходи. Я бы предложил вам пару капель виски, но уверен, что сливки свернутся.

— Химическая реакция, сэр, — подтвердил я.

— В сторону шутки, — буркнул сержант, но сливки принял. — Я уже извинился за свой срыв, но дважды извиняться не буду. Дело очень серьёзное, двое наших детективов в больнице, отравлены при