— Мы все умрёёёёём!!!

Истерика с крохой случилась знатная, а самое печальное было в том, что полностью обоснованная. Сквозь слезы и всхлипы Рейко поведала мне, а заодно и телохранительницам, что её после предложения Исаму очень сильно… «заклинило», полностью выморозив все мысли. Когда я почти сразу передал эстафету разговора сероволосой малютке, та не нашла ничего лучше, как говорить правду, только правду и ничего кроме правды.

А потом её снова заклинило в слёзный рёв, поэтому слово пришлось брать мне.

— Нам сделали предложение, от которого нельзя было отказаться, но мы всё-таки это сделали, — начал я объяснять Шино, автоматически поглаживая трясущуюся и рыдающую тушку у себя на коленях, — Вкратце — наша милая Рейко сообщила брату императора, что не может позволить себе выйти замуж за его сына, потому что избивать физически и бить электричеством человека императорской крови считает недопустимым.

— А… зачем? — еле выдавила из себя вопрос пурпурноволосая девушка, начав на автомате вовсю обниматься с собственной катаной.

Рейко взвыла белугой в мою уже порядком намокшую рубашку.

— Ну, Иеками-сан девушка разумная, поэтому давно уже размышляла над тем, что ей придётся делать, если меня убьют, — пожал я плечами, пытаясь выбить «эксельсиор» из портсигара одной рукой, — В конечном итоге, она поняла, что, скорее всего, её одну дожмет какой-нибудь влиятельный род или клан, который приложит все усилия, чтобы максимизировать своё влияние на возрождающихся Иеками. Следовательно, единственным, что ей останется, для сохранения независимости — это так обработать мужа «тренировками» и «вспышками гнева Иеками», чтобы тот был… не в состоянии озвучивать ей волю своих любящих родственников. Господину Таканобу такая позиция… не понравилась, но принять её ответ ему пришлось.

Пока Шино переваривала сказанное, а Рейко продолжала рыдать, я вспомнил реакцию Омори и Таканобу на свой отказ. Его я мотивировал достаточно просто и двумя пунктами — без брака с Иеками я в стране оставаться не намерен, и это дело решенное, плюс, к тому же, супруга, ищущая мужа по остаточному принципу — для меня потеря чести. Чика восприняла подобный ответ вполне нормально, мне даже показалось, что именно так она себе его и представляла, а вот министр авиации был слишком увлечен своей реакцией на ответ Рейко, поэтому только буркнул нечто вроде «глупость юнцов».

Напоследок нам было многозначительно сказано, что ни потенциальный пилот «Паладина», ни кровь Иеками не являются единственными в мире. Рейко это восприняла… остро. Что сейчас и выражала заливанием моего «раганта» потоками слёз. Услышав от меня, что вряд ли какие-либо санкции последуют, пока я не закончу работу на благо страны, она немного успокоилась, слезла с моих колен и дальше ехала, напряженно размышляя всем лицом.

— Шино, какие у меня шансы добиться аудиенции у императора?

Мечница попучила на меня глаза, а затем, успокоившись, уверенно покачала головой в знак отрицания.

— Я передам твое желание своему… начальству, как передавала ранее все озвученные тобой претензии, но… Алистер, шансов у тебя нет. Пока не прибудут «Паладины» либо пока не случится чего-либо… совсем уж экстраординарного. Тебя не примут даже в секретариате.

— Экстраординарного по отношению ко мне? Возможно, — вздохнул я, — Но, видимо, пришло время устроить всё самому. Сидящего на цепи пса не стоит злить, какой бы крепкой не была цепь.

— Будешь кусаться?

Тихий и монотонный вопрос поверг нас всех в ошеломление. Момо сидела, уперев обе руки в скамью кареты, и вглядывалась в меня, дергая верхними кошачьими ушками.

— Возможно, — отмалчиваться смысла не было, — Но сначала я завою…

То, что случилось нечто паршивое, мы поняли сразу. У ворот нас встретил встревоженный Азат, сжимающий в руках дробовик Уокера. За его спиной, из-за угла привратницкой сторожки, аккуратно выглядывала Анжелика… вместе со стволом одного из подаренных мной автоматов. На груди горничной красовалась сбруя, увешенная гранатами и патронными магазинами. При виде нас, они оба существенно расслабились.

— Ситуация? Где Уокер? — тут же озадачил я Азата вопросами. Тот тут же жестом предложил мне нагнуться к нему, быстро прошептав на ухо:

— Были выстрелы. Из кабинета. Уокер следит за ним.

Чарльз действительно обнаружился около моего кабинета, вход в который был аккуратно забаррикадирован несколькими близлежащими предметами мебели. Дворецкий стоял на страже с автоматом, подстраховав себя несколькими минами в баррикаде. Я, оставивший всех девушек в зале, получил объяснения следующего характера — не далее, как полчаса назад из моего кабинета послышалось пять выстрелов, с высокой вероятностью произведенных из револьвера. Потом — странный и очень высокий звон. Следом всё утихло. Слуги, знавшие, что входить в кабинет можно лишь Уокеру, решили не рисковать и вызвать меня из академии. Узнав, что меня нет в общежитии, заняли осадное положение.

Проверка аурной чувствительностью и заглянувшим в окно Арком показала, что живых в комнате нет, а явная опасность отсутствует. Мы занялись уборкой баррикады.

Он лежал ничком в луже крови на полу, одетый в грязный светлый костюм очень невысокого качества. На спине красовалось четыре пулевых отверстия, пятое же уродовало собой затылок. Моё особенное зеркало, через которое и появился покойник, лежало на ковре, разбитое на крупные осколки. Наклонившись к трупу, я судорожно выдохнул, глядя на очень знакомый оттенок кожи. Перевернув с Уокером тело, я услышал потрясенный вздох Чарльза. Ну да, мы были… похожи.

На полу моего кабинета лежало тело Александера Эмберхарта, расстрелянного кем-то в спину. Кем-то, кто прошёл ко мне в кабинет сквозь зеркало, как и сам брат, а затем — уничтожил его на обратном пути, практически отрезав меня от связи с Древними Родами.

Бедный, неуравновешенный брат, считавший меня своим главным врагом на протяжении многих лет. Лишь совсем недавно мы с ним смогли откровенно поговорить, многое узнав друг о друге в процессе. Я убедил его в том, что никогда в жизни не желал ему смерти, чтобы стать третьим сыном семьи, а он… рассказал, кто его постоянно подталкивал к подобным мыслям. Мы договорились провести тайное расследование, разобраться, зачем нашему отцу нужно было запугивать и так нестабильного сына…

Что-то пошло не так.

Теперь он лежит мертвым у меня в кабинете. Как такое могло произойти?

— Полицейские кареты перед воротами, сэр, — оповестил меня незаметно исчезнувший до этого момента Уокер, — Также, смею заметить, с ними прибыла леди Монтгомери. Над задним двором висят два дирижабля полиции Токио. Что прикажете?

— Сохранять спокойствие, мистер Уокер, — сказал я, вставая с колена, — Видимо, у нас возникли небольшие неприятности.

Я непреднамеренно солгал Уокеру. При виде дорогой Скарлет, прижавшейся лицом к решеткам ворот в окружении токийской полиции, самозабвенно орущей «Где мой брат,