Шрифт:
Закладка:
Полк выступил с оркестром из деревни Берск. Удивительно красивая военная картина, когда 3 тысячи штыков, как на параде, начали свой марш. Посадка полка – на станции Ново-Николаевск. Эшелоны уже готовы. Меня удивило, что все вагоны были украшены ельником и портретами адмирала Колчака. Откуда они успели достать все эти украшения?
Перейду обратно к полку и его посадке в эшелоны. Посадка произошла быстро, и наш полк с громким свистом паровоза двинулся к Омску. В Омске сосредоточивалась вся наша дивизия, и адмирал Колчак хотел посмотреть на нас, на его последнюю надежду… Наш полк проходил церемониальным маршем и получил особую благодарность от адмирала Колчака. После парада мы, то есть все офицеры, были приглашены в гарнизонное собрание на обед, а стрелки получили по чарке водки и очень хороший обед со сладким от адмирала Колчака. После обеда начались тосты, и я решил незаметно пойти к себе в эшелон. Подойдя к теплушкам 3-й роты, я услышал голос, который с яростью что-то доказывал стрелкам…
– Что же вы? Стрелять в своих же братьев будете? – и т. д.
Я тихонько подошел к теплушке и увидел какого-то типа в солдатской грязной форме, который, размахивая руками, доказывал стрелкам, что их ведут на убой царские палачи-офицеры. «Товарищи! Придете на фронт, и в первом же бою бросайте ваше оружие и переходите на сторону ваших братьев, которые сражаются за вашу свободу!»
Я подумал, что если я его арестую сейчас же, то стрелки могут подумать, что я заткнул ему рот, а поэтому я быстро вскочил в теплушку. Все замерли, и я с улыбкой обратился к этому типу и сказал, что то, что я слышал, – это сплошное провокаторское вранье.
– А ну-ка, давай поговорим. Ты уверяешь моих стрелков, что большевики их братья. Значит, по-твоему, выходит, что 50 тысяч рабочих Ижевского и Воткинского заводов, которые восстали против этих «братьев», тоже царские палачи? – И начал приводить факт за фактом, и, прижав его к стенке под громкий смех стрелков, наконец, я его спросил: – Ну, что можешь на это ответить? Не можешь, потому что ты провокатор!
Стрелки кричали мне: «Господин капитан, дайте его нам! На нашу расправу… туды и сюды его…»
Внутренне я торжествовал и, вызвав дежурного офицера, передал его ему. Я предупредил дежурного офицера, что арестованный очень опасный большевистский агитатор, и просил быть очень осторожным с ним и, если он сделает попытку к бегству, открывать по нему огонь. Не знаю, пробовал ли он бежать или нет, но дежурный офицер доложил мне, что агитатор сразу же бросился бежать, и он открыл огонь и убил его. Ну, туда ему и дорога…
Кончились банкеты, парады и т. д., и мы снова в вагонах и подъезжаем недалеко к фронту. Наступает экзамен на боевую способность и на верность. За мой батальон я не беспокоюсь, я в него верю, а вот другие два батальона вызывают у меня тревожное чувство. Ведь они продолжали маршировать и к боевым операциям, мне казалось, совершенно не подготовлены. Ну, это дело их, в бою увидим, кто был прав и кто не прав. Я молю Бога, чтобы все было хорошо и мы своей мощью 13 штыков сбили бы части красных.
Наш полк высадился и должен пройти от 30 до 40 верст к нашей позиции. После десяти – пятнадцати верст я испугался, что приведу половину батальона. Проклятые английские ботинки натирали ноги до крови, и стрелки садились в стороне от дороги и отказывались идти. Я вызвал капитана Иванова и просил его взять двух-трех стрелков, отправиться с ними в ближайшую деревню и через старосту мобилизовать 15–20 подвод, что он и сделал. Мы быстро посадили их на телеги, а на свободные я сажал по очереди других стрелков и таким образом сохранил почти весь батальон.
Полк подошел близко к фронту. Был слышен пулеметный и ружейный огонь и изредка бухала чья-то пушка. Полк расположился на окраине леса, лицом к невидимому противнику. Пришли кухни, и стрелки сразу же повеселели. Приказ – костров не разводить. Тут же мы и ночевали, а утром командир полка вызвал к себе всех командиров батальонов и, развернув карту, указал общую операцию полка. Впереди нас, говорил командир полка, красные, которые окопались. Он указал на карте, где их линия. «Мы от них в полутора верстах. Эту позицию я решил взять всем полком, и когда мы их собьем, то начинаются отдельные боевые задачи каждого батальона. Штаб полка будет находиться у мельницы. 1-й батальон идет на занятие деревни (названия не помню), после занятия донести мне и ждать дальнейших распоряжений».
Для двух других батальонов была задача перехватить дорогу и занять большое село севернее меня, в 6–7 верстах, и держать связь конной разведкой. Слева от меня находилась какая-то конная часть, которая свяжется со мной. Я был немного смущен, что в боевом приказе не было указано полкового резерва.
Итак, командир полка вызвал оркестр, обнажив свою шашку, развернул полк в цепь и во главе полка пошел в атаку. Картина действительно изумительная, когда 3 тысячи штыков, как на параде, с музыкой пошли вперед. Красные открыли ружейный огонь, но не выдержали и оставили свою первую позицию. С этого момента батальоны пошли выполнять данные им боевые задачи.
Оставив две роты в резерве, я третью, поручика Хвостова, бросил вперед. Рота наступала очень быстро, но под огнем противника залегла в полутора верстах от деревни. Я срочно выслал полуроту справа и полуроту слева с задачей обойти фланги противника, о чем донести мне, ждать моей фронтовой атаки и только тогда обрушиться на красных, как на левый, так и на правый фланг. 1-я рота в резерве. Я слышал сильный артиллерийский огонь справа, это наши батальоны вступили в бой.
Через некоторое время я получил донесение от обеих обходных колонн, что они выполнили свою задачу и ждут нашей атаки. Я подвел 1-ю роту ближе к 3-й роте и пробовал связаться по телефону с командиром полка, но телефонная линия, видимо, порвана. Тогда я послал конного с донесением командиру полка, что я перехожу в атаку.
С криком «Ура!» мы бросились в штыки. Сильный огонь из пулеметов
