После обеда почти все офицеры полка остались в столовой, но я устал, незаметно вышел и тихонько поплелся домой. Ночь была лунная и очень теплая. Неожиданно мною овладела грусть… какая-то неясная… но тревожная… Вспомнились наши бои и теперь… какая разница!.. Что-то неправильно… болит мое сердце за наших добровольцев.

На следующий день командир полка вызвал меня в штаб и предложил мне поехать с ним и посмотреть на учение полка. Конечно, я с радостью согласился. То, что я увидел, – я не мог поверить моим глазам: громадное поле было покрыто маршировавшими стрелками, я такого количества солдат давно не видел. Я обратился к командиру полка и спросил его:

– Сколько же штыков в дивизии?

Он сразу не ответил, а, подумав, сказал:

– Больше 13 тысяч штыков.

Я только мог покачать головой, а мысль сразу пробежала в моей голове: «А что бы было, если бы эту силу бросили нам в начале Гражданской войны? Я бы не сидел в деревне Берске, а был бы давно в Москве». Полковник М. также сообщил мне по секрету, что наша дивизия будет принадлежать к Новой Гвардии и шефом ее будет адмирал Колчак. Она будет брошена в бой только тогда, когда наш фронт попадет в критическое положение, чему он совершенно не верит, так как Красная армия разбита и наши доблестные части гонят ее к берегам Волги.

Через несколько дней меня снова вызвал командир полка, который с улыбкой встретил меня и провел в свой кабинет.

– Итак, господин капитан, ваша краткая записка вернулась, и, конечно, все в порядке, но почему вы не сообщили, что вы имеете и другие боевые ордена, кроме Владимира 4-й степени?

Я замялся и сказал, что я думал, что для настоящего времени Владимир 4-й степени будет достаточен.

– Потрудитесь, господин капитан, все исправить, так как ваша краткая записка будет служить вашим законным послужным списком. Кроме того, я получил письмо от вашего бывшего начальника дивизии генерала Сахарова, в котором он дает вам аттестацию как блестящего строевого и боевого офицера. Я ему, конечно, отвечу и поблагодарю его. Итак, господин капитан, я вас назначаю командиром 1-го батальона, я уже сообщил временному командиру капитану Иванову о моих перемещениях и прошу вас принять батальон завтра же, о чем письменно донести. Капитан Иванов отличный офицер и будет вам хорошим помощником по батальону.

Я поблагодарил и быстро пошел к себе на квартиру. Я много раз встречался с капитаном Ивановым, и он произвел на меня очень хорошее впечатление. Придя на квартиру, я срочно послал, в дружеской форме, записку капитану Иванову с приглашением прийти ко мне на чашку чая. Мы долго с ним сидели и разговаривали о батальоне и его подготовке к бою. Я ему сразу же сказал, что то, что я видел на учении батальона, я совершенно не одобряю и, конечно, срочно изменю. Вот что я хочу: как можно меньше времени на ненужную маршировку с перестроением и на произведение отдания чести и т. д. Главное, что я хочу видеть в батальоне, это стрельбище, рассыпной строй, удар штыком и полевые занятия. Капитан Иванов замялся, а потом сказал мне:

– Как жаль, что вас не было раньше, я с вами, Федор Федорович, согласен на все 100 процентов, а также я знаю, что наши офицеры будут также этому рады. Я, как временный командир батальона, ничего не мог сделать. Командир полка настаивал и требовал этой рутины учения.

Мы условились, что я приму батальон завтра в 9 часов утра. Перед его уходом к нам вошла моя соседка, увидев у меня офицера, смутилась и сказала мне, что зайдет позднее. Я представил ей капитана Иванова, который просил ее остаться, так как он должен идти в батальон. Настало утро, я быстро выпил чашку чаю и направился к батальону, который уже был выстроен и ждал моего прихода.

С моим появлением раздалась команда: «Смирно! Для встречи командира батальона слушай – на караул!» Тысяча штыков блеснули в лучах солнца и замерли. Капитан Иванов подошел ко мне с рапортом, я пожал ему руку, и мы совместно начали обходить батальон. За долгое время я впервые видел передо мной действительно кадровую воинскую часть. Я здоровался с каждой ротой в отдельности, а капитан Иванов представлял мне офицеров батальона, их чины и занимаемую должность. После смотра я обошел казармы, а также и кухню батальона.

Собрав всех офицеров (их было 18) в канцелярии батальона, я сообщил им, что капитан Иванов назначается моим помощником, а также и моим заместителем, с исполнением обязанностей командира 1-й роты. После официальной стороны я пригласил всех офицеров в наше собрание, где мы съели дежурное блюдо «голубцы» и дружно беседовали. Я им описал несколько боев с красными, и они меня расспрашивали о всей пройденной Гражданской войне. Настроение у меня чудное. Впереди много работы, и единственное мое беспокойство – боюсь, что не так много осталось времени перед уходом на фронт. Несмотря на уверения командира полка, что мы, может быть, совсем не пойдем в бой – гвардия, мол, – я в это не верю.

По моему вызову явились все три командира рот. Я подробно объяснил им, что я изменяю всю программу обучения стрелка в моем батальоне. Как можно меньше внимания на всякие маршировки и т. д. и начать обучать стрелка полевой и боевой обстановке – рассыпанный строй, удар штыком и т. д., а главное – стрельба. «Я дам вам письменно изложенную мною программу».

На следующий день я был на стрельбище и пришел в ужас – это было ниже всякой критики. Немедленно приказал начать одиночное обучение, наводку со станка, приказал капитану Иванову водить по-ротно на стрельбище не меньше чем три раза в неделю. Работа закипела с утра и до вечера. Предупредил г. г. офицеров батальона не задерживаться в собрании, а отдавать их время на беседу со стрелками. На этих днях дежурный офицер, при обходе ночью помещения рот, был демонстративно освистан, и с верхних нар были брошены грязные тряпки прямо в его лицо. Это меня очень обеспокоило, и я вызвал снова командиров рот и сказал им, что я думаю и даже уверен, что среди наших стрелков появились большевистские агитаторы. Угрозами ареста и даже расстрела этому не помочь, а этих агитаторов надо выловить.

– У каждого из вас, господа ротные командиры, найдутся верные вам стрелки, вот их-то и нужно завербовать как секретных