сторон ворвался в деревню. Повсюду слышится наше «Ура!». Деревня занята. Масса пленных, и все они кричат: «Мы мобилизованы!» В этом бою я потерял командира 2-й роты штабс-капитана Хвостова – убит. Штабс-капитан Волошин тяжело ранен. Оба храбрые и толковые офицеры, мне было очень тяжело потерять их. Связь с соседними батальонами и штабом полка прекратилась.

Занял позицию за деревней и выслал конную разведку, чтобы они нашли штаб полка, который был расположен на мельнице, и остальные батальоны связались бы с ними. Через некоторое время разведка вернулась из-за сильного обстрела и сообщила, что проехать они не смогли – везде красные. Значит, мы окружены. Оцениваю сложившуюся обстановку. Что делать с пленными? Комиссаров пленные выдали сразу без всякого принуждения. Приказал их расстрелять. Остальным пленным предложил:

– Вступайте в наши ряды и защищайте свою родину от красной гадины или расходитесь по домам!

Триста человек решили примкнуть к нам, остальные разбрелись по близлежащим деревням, то есть по своим родным местам.

Мы окружены – нам нужно пробиться в тыл, к исходному месту. Решаю действовать немедленно. Деревню оставляем и с авангардом и арьергардом начинаем наш отход по старой дороге к мельнице.

В пути мы неожиданно натолкнулись на два орудия, с двумя офицерами и полной прислугой. Была обоюдная радость. Для нас – большое подкрепление огневой силой, для них – моральная поддержка большого количества товарищей по оружию.

В авангарде 1-я рота вошла в огневую связь с красными, занявшими позицию у мельницы. Промедление в продвижении подобно смерти, поэтому я послал 3-ю роту на помощь 1-й с приказом очистить путь к мельнице, а командира орудий попросил открыть огонь по мельнице. Быстрым натиском и штыком красные были отброшены, и путь для нас был открыт. Батальон по-прежнему имел хороший боевой вид. Пленных, взятых в деревне, я распределил по ротам.

Пройдя 15–20 верст, я решил сделать остановку. Слава Богу, кухни были с нами. И только на привале я смог поговорить с капитаном артиллерии, который вкратце рассказал мне, что произошло. Оказывается, что 2-й и 3-й батальоны, за исключением малого количества стрелков, перешли на сторону красных. Штаб полка, не предупредив меня, ушел в тыл. 50-й и 51-й полки нашей дивизии были в боях с красными, но потом большинство перешло на сторону красных. Итак, свежая 13-я Сибирская дивизия, на которую возлагалась такая большая надежда, в течение 7–8 дней кончила свое существование. Остался мой батальон, который за это время не уменьшился, а, наоборот, пополнился за счет бывших красных.

Чем можно объяснить эту ужасную трагедию? Плохой командный состав? Нет, этого не было. В дивизии велась колоссальная подпольная агитация. К моему счастью, в моем батальоне этого не получилось, я сумел вовремя изъять агитаторов, а затем в каждой роте и в каждом взводе были преданные стрелки, смотревшие за всем происходившим и при малейшем подозрении сообщавшие мне, что происходит. Это и спасло мой батальон. По этому поводу я несколько раз беседовал с командиром полка и другими командирами батальонов, но они на мои предупреждения не реагировали. Вот это-то и было причиной гибели 13-й Сибирской дивизии.

Мой батальон в количестве 1200 штыков вышел к расположению Уфимской дивизии, где мне в конце концов удалось по телефону связаться с начальником дивизии генерал-лейтенантом Зощенко. Старик был очень рад, что мне удалось выйти из окружения и сохранить мой батальон. Получил от него приказ идти на соединение с остатками 50-го и 51-го полков. Эти «полки», если их так можно назвать, произвели на меня отвратительное впечатление. Из двух полков осталось не более 400 штыков. Все они были какие-то мрачные, со злобным выражением лица. Я боялся, что они испортят моих стрелков, поэтому получил от начальника дивизии разрешение остановиться в 2–3 верстах от них.

Генерал-лейтенант Зощенко вызвал меня к себе, поблагодарил за отличную боевую работу и приказал мне развернуть батальон в полк, влив в него остатки 50-го и 51-го полков. Я просил генерал-лейтенанта Зощенко разрешения сделать полк 2-батальонным, но он приказал формировать полк обычным, 3-батальонным. Разбив полк на три батальона, я рассчитывал на возможность пополнения. Немедленно распределил по ротам моих «тайных осведомителей» и в течение одной недели выловил 10 провокаторов, также подтянул полк в дис-циплинном отношении. Выступил с полком на фронт. Полк дрался отлично и за взятие «Темляка» заслужил особую благодарность по армии. За этот бой я опять был представлен к Георгиевскому оружию, но началось наше полное отступление, а с ним было забыто и мое представление. Мои офицеры старались убедить меня, что я имею полное право на ношение Георгиевского оружия, но я остался при своем мнении: «Приказа о награждении не получил, значит, не имею права и носить таковое!»

Бой за взятие «Темляка» был очень серьезным. Красные защищали его упорно. 2-й и 3-й батальоны наступали во фронт, я же, взяв 1-й батальон, зашел в тыл красных. Этого они никак не ожидали. Моя атака была настолько стремительной, что установленные на окраине деревни шесть орудий красных не успели сделать ни одного выстрела. Мои потери были незначительны. Мы захватили целиком санитарный обоз с шестью сестрами милосердия и двумя докторами, а также около 800 человек взяли в плен. Мост был взорван, поэтому красные бросили все свое имущество, как то: штаб 321-й советской дивизии, кухни и т. п. После боя я запросил штаб дивизии, что делать с пленными. Они все мобилизованные. Получил приказ – распустить их всех по домам. Выстроив пленных, поздравил их, что мною получен приказ распустить их по домам, а кто хочет вступить в наши ряды, пусть выйдет на пять шагов вперед. Я был очень удивлен, когда большая часть пленных вышла на пять шагов вперед. Подсчитал добровольцев – оказалось 500 человек. Опять мой полк пополнился!

Получил сообщение, что справа от нас Сибирская казачья бригада оставила фронт, не предупредив нас. Срочно сообщил генерал-лейтенанту Зощенко и просил дать указания, как мне поступить при создавшемся положении. Получил ответ: «Вам на месте виднее!» Я чувствовал, что в тылу происходит что-то неладное. Оказалось, что красные прорвали наш фронт и наша армия в беспорядке отступает. Связь прекратилась не только с флангами, но и с тылом. Собрав командиров батальонов, я объяснил им создавшееся положение, и мы начали отступление вслепую. В конце концов мне удалось связаться с командиром Воткинской дивизии, Генерального штаба полковником фон Вахом, к которому я и вошел в подчинение, по моему личному желанию. Союзники наши оказались предателям. Наша армия отходила в глубь Сибири. Пал Омск…