Шрифт:
Закладка:
Я перешел к описанию моего первого открытого боя с большевиками. Наш партизанский отряд разошелся по отдельным частям. Я лично забежал поцеловать маму и брата Георгия с его семьей, а после пошел согласно приказу полковника Степанова в здание военного училища, где формировались офицерские роты. Я вступил рядовым офицером в 1-ю роту, которой командовал доблестный офицер гвардии полковник Радзевич. При упоминании его имени я неожиданно услышал голос командира полка, который незаметно вошел во время моей беседы с офицерами. Повернувшись к нему, я подал команду: «Господа офицеры». Все встали, он подошел ко мне и просил извинения, что перебил меня, что он хочет сказать, что полковник Радзевич его большой друг, с которым он совместно служил лейб-гвардии в Семеновском полку. «Пожалуйста, продолжайте, я также останусь и буду слушать вас».
Наш первый бой был перед деревней У слон (на противоположном берегу Волги). Офицерская рота в 280 штыков при четырех пулеметах «максим» ночью шла на погрузку на пароходы. Всюду тишина, слышен только отчетливый шаг роты. Кто-то, открыв окно, кричал нам: «Храни вас Господь», многие крестили нас и желали победы.
Буксирный пароходик мог погрузить только одну четвертую часть роты. Полковник Радзевич заявил капитану буксира, что сажает по полроты на каждый рейс. Офицеры, как комары, облепили пароходик, и он тронулся. Перешла и вторая полурота… У нас была боевая задача захватить свияжский железнодорожный мост.
Рота, свернувшись в походную колонну, с походной заставой и дозорами, тронулась в направлении ближайшей деревни от Услона, где мы должны были остановиться на дневку. Неожиданно раздалась стрельба из нашей заставы. Посланный офицер сообщил, что застава натолкнулась на разведку противника. Полковник Радзевич приказал прибавить ходу. Уже совсем рассвело. Когда мы поднялись на возвышенность, окружающую деревню, расположенную в котловине, начальник заставы доложил, что деревня занята матросским отрядом, судя по курткам разведки. Раздался злобный смех среди офицеров: «Так вот они где! Придется поковырять эту сволочь!»
Командир роты после исследования позиции приказал 1-му взводу рассыпаться и хорошо окопаться, половине 2-го взвода скрытно добраться до густого кустарника, а другой половине – так же скрытно добраться до оврага. Таким образом, они подставляли оба фланга противника под удар. Я лежал в цепи, а рядом со мною справа был подполковник, а слева штабс-капитан, недалеко от меня окопался пулемет. Полковник Радзевич строго приказал не открывать огня без его свистка.
Долго дожидаться не пришлось. Я ясно видел, как строились матросы и как они, развернувшись в цепи, пошли на сближение с нами. Цепи очень густые (их было три), заполнили все расстояние между нами и деревней. Матросы шли с пением, как на параде. Все ближе и ближе… уже видны очертания лиц… но свистка еще нет. Штабс-капитан слева от меня привлек мое внимание на огромного роста матроса, который все время грозился кому-то, может быть, нам, а может быть, и своим. «Господин капитан! Давайте возьмем его на мушку и уложим в первую очередь!» Я согласился, и мы старались не потерять его. Матросы уже не идут, а с криком «Ура!» приближаются к нам. Мы ясно слышим, как они кричат: «Сдавайся, корниловцы!» Резкий свисток – и рота опоясалась огнем. Четыре пулемета, как швейные машины, безостановочно застучали. Первые ряды были скошены, и наш «большой» матрос как-то неестественно перегнулся и упал.
Матросы перегруппировались и снова пошли на нас. Приказ по цепи – быть готовыми принять их в штыки, резервный взвод влился в наши ряды, и мы с громким «Ура!» пошли на них; еще бы один момент, и мы вступили бы в штыковой бой, но в это время на противника обрушились наши два полувзвода с левого и правого флангов. Матросня попала в западню и с колоссальными потерями в панике бросилась обратно в деревню, но очень немного дошло их до деревни. Все поле было покрыто черными тужурками. Остановить нас было очень трудно, мы сидели на спинах в панике бегущих матросов и на их спинах ворвались в деревню. Но здесь нас ждал сюрприз. Мы не знали, что Московский отряд коммунистов находится в деревне. С жаром, под их огнем мы пошли в штыки, сбросили их с их позиций и погнали с остатками матросов к станции Свияжск. Пленных мы не брали. Жаль, что не было кавалерии, а то мы могли бы захватить и самого Троцкого, который удрал от нас из Свияжска перед самым нашим носом.
Первый наш бой! Какой успех! И все мы знали, что в этой победе мы должны быть благодарны полковнику Радзевичу. Какой он храбрый и в то же время спокойный… дивный командир, чудный офицер. Потери у нас незначительны, и те мы получили от Московского отряда. Крестьяне говорили, что мы их фактически уничтожили. Когда красные пришли в деревню, они орали, что перебьют всех «корниловцев», а как начали удирать, так штаны забыли надеть. «Ну и побили же вы их!»
Я также рассказал своим офицерам, что вскоре мы имели серьезный бой с латышской дивизией, которую мы, совместно с 1-м Чешским полком полковника Швеца, разбили и вывели из строя на долгое время.
– На этом я кончаю мою беседу с вами и благодарю вас, господа офицеры, за внимание, которое вы мне оказали.
Командир полка подошел ко мне, крепко пожал мне руку и, не говоря ни одного слова, пошел к выходной двери, но прежде, чем открыть дверь, он громко сказал:
– Благодарю вас, господин капитан!
Мои офицеры также благодарили меня и говорили, что не знали, что я был в партизанском отряде и рядовым в офицерской роте. Они, конечно, знали, что я был в Волжской дивизии. Настроение у меня дивное, я вижу успех в моей работе, а впереди еще много работы.
Вскоре мы получили тревожную новость, что наш фронт прорван и наша армия отступает. Наша дивизия в срочном порядке перебрасывается на фронт. Начались поспешные сборы полка, но это не мешало командиру полка поднимать
