Шрифт:
Закладка:
Утром, в 5 ч. я пошла к лесу, одна. И вдруг слышу: «сюда, сюда, Лёня умирает!» У него был припадок падучей, эпилепсии! Это его убило. Ушел в себя. Потом уехал из Европы. Давно было. Теперь женат. Очень счастлив. Она — вторым браком и с сынком. Он его тоже любит. Это — редкий был человек. Потом, после свадьбы моей, я узнала еще один «роман». В букете красных роз нашла мама записку — письмо мне. Когда я вернулась из путешествия — прочла. И обомлела от удивления. Была тут разгадка об одном знакомом, поведение которого было всегда так странно, что никто его не понимал. Говорил о любви своей и просил прощения, что не принял приглашения моего в шаферы. Не был и на свадьбе. Я ничего не знала!
Я не знаю, писала ли тебе я о жизни моей в Charité? Я много писала и много жгла! Профессор молодой? Это тоже из «партий». И об одном «Lepatins Sekretär»[214]? Тоже — «партия». Еще были несколько, которые раздражали надоедливостью. Но для сердца не было больше никого. Были шутки. Например: один влюбился в меня, уверял, что я похожа на кого-то, от кого он без ума. Знаешь на кого? На Бригитту Хельм501. Я оскорбилась и выгнала. «Ну, и идите к Б. X.» Обиделся. Это было только своего рода «комплимент», а я и не поняла!
Было много курьезного. Всякого. Все проходило мимо, не оставляя царапинки. Теперь _о_б_о_ _в_с_е_м, _и_ _о_ _Ж_о_р_ж_е. думаю спокойно. Все ушло…
22. XII.41
Ну, милый Иван, если бы тебе всю мою жизнь обработать и дать миру! Преломить так, чтобы живые не обиделись. Все живы! Я сама не сумею. Очень уж трудно. Ванечка, я пишу целый день сегодня, потому не отвечаю на письмо твое. Я получила твои открытку 12.XII, письмо 10.XII и письмо 15.XII. Из вскользь брошенного замечания, я поняла, что ты цветок получил. Пишешь так, как будто уже писал об этом. Очевидно, письма пропали?! Какие? Тебе нравится портрет? Я рада. Но ты имей в виду, что это 10 л. назад! Я теперь хуже! Ну, ты знаешь какая! Ваня, почему ты тоже не пошлешь так, как я? Напиши так же! Попроси чуда! Чудо будет! Цензор ведь тоже с сердцем и м. б. очень чуток! Маленькую карточку ведь можно! Ну попроси! Пришли! Я умоляю! Алеша не даст мне! Вот увидишь!
Мариночка, я люблю ее, всегда хороша ко мне была, а тут… не отвечает на мою мольбу ни строчкой! А я писала ей «как родной». Они все, все чувствуют обиду-ревность за то, что выделил ты _о_д_н_у_ из них, читательниц. Понимаешь? Нельзя и сердиться. Это понятно. Не передадут они мне! И потому молю тебя еще раз: ни с кем не говори обо мне! Особенно там! Обещаешь!? Я беру с тебя честное слово!
Ванечка, ты — дуся! Варенье варил? Ну, что же мне сказать на это?! Мне только больно, что ты сахар переводишь и себя лишаешь. Умоляю, — не делай этого больше! Я же страдаю этим! Я ценю это, тронута безумно, невыразимо, но… страдаю. Береги себя! Мне так хорошо (в этом смысле), что я бы с радостью тебе послала. Я не ем сахара. Но, вот странность: отсюда нельзя посылать!
Ванюша, пришли себя! Это, только это! Я м. б. скоро получу твои книги! Нашла один склад!! Ура! Жду каталога. Я напишу тебе о сне (о Богоматери) и обо всем. Напомни! Безумно волнует твой роман с Дашей. Не могу читать! Хочу жить там, тогда, но… иначе! Не смею так! Побрани меня! Но это от любви! Хочу родиться снова. Целую жизнь с тобой прожить! Нет, не хватило бы моего сердца! Я слишком тебя люблю!
Я умерла бы от ревности ко всему! Целую… Глупая твоя Оля
23. ХII.
Твои чудные письма от Сережи! Отвечу!
115
О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву
29. ХII.41[215]
Ванечка, мой светик, мой бесценный!
Что с тобой? Болел ты? Тоскуешь? Я так скорблю сегодня о тебе. Ничем я не могу развлечься. Пять дней я все ждала от тебя весточки, издергалась за эти «праздники», — ждала, что «вот уж в понедельник-то несколько писем сразу получу от тебя», моя радость… Но… сегодня только одна открытка! И — ничего в ней! Только, что 3 письма твоих тебе вернули! Отчего же? Из-за любительского маленького фото? Но я же получала их от тебя раньше. Сережечку и О. А. А ты… ты не пришел! Ужасно это! Ну, подумай: если бы у тебя _н_и_ч_е_г_о_ от меня не было!? А я вот так томлюсь… Ты долго тогда, осенью, капризничал, все не хотел послать мне. Ну, вот, а я наказана! Я всегда так невезуча в жизни. Я ничего не жду! Как пусто, как тоскливо! И ты не хочешь, не хочешь видеться! Я знаю! А я — я живу только этим. И ты этого понять не хочешь. Я не смогу жить дальше, не имея надежды на нашу встречу. Пойми! Поверь! Я обожаю тебя. Я больше, сильней любить не могу, не способна! Если бы можно было убежать к тебе! Но это невозможно!.. Ужасно!.. Если бы ты все обо мне знал! Но я не могу писать обо всем… И невозможно все эти чувства, муки, страдания описать. У меня нет никакого больше порядка в жизни. Я с трудом заставляю себя хоть что-то делать. Я устала. Я несусь куда-то. Разобьюсь как щепка? Что-то должно случиться… Так жить — нельзя. Я живу только от почты и до почты. И когда не получаю, — то увядаю сразу. Когда получаю — горю, сгораю, рвусь к тебе всем сердцем. Я буду стараться весной к тебе приехать. М. б. и будет чудо, — получу визу! О, если бы люди знали! Если бы знали, то дали бы визу. У всех у них бы растопилось сердце. Как я люблю тебя, Ванюша мой… Ну, если бы кто-нибудь представил себе,
