* * *

В 2000 году архив Бременского университета начал переговоры с Владимовым о его архиве. Предлагалось купить его за 15 тысяч немецких марок, но профессор Вольфганг Айхведе нашел еще небольшую дополнительную сумму «ввиду трудного финансового положения» писателя. Полностью деньги были выплачены 2 июля 2000-го. Владимов просил о возможности отдавать свой архив не сразу, но постепенно, поделив его на три части. Он собирался писать автобиографическую трилогию, и ему нужны были некоторые материалы. Передавая документы, он не оговаривал никаких ограничений для их пользования: все материалы с момента поступления в архив могли быть доступны исследователям. Университет согласился, так как никаких сомнений в честности Владимова быть не могло. При жизни он успел передать две трети архива. Полученные деньги очень помогли ему в последние годы.

Весной 2001 года Георгий Николаевич, находясь в Переделкине с Мариной, пожаловался дочери на недомогание, и обеспокоенная Марина устроила ему консультацию в Боткинской больнице в Москве. Результаты анализов ничего специально серьезного или особенно тревожного не показали. Марина купила отцу чагу, помогшую Солженицыну, и Георгий Николаевич покорно пил указанные порции.

Поздней осенью 2001-го он вернулся в Германию, где были заново проведены все обследования. В феврале 2002 года Георгию Николаевичу сделали операцию: спасти было невозможно, но врачи надеялись продлить его жизнь и избавить от болей. Диагноз был безнадежным. Врачи сказали ему о реальной ситуации, предсказав вероятный срок: полтора года. В западной культуре смерть воспринимается как естественная часть жизни, и считается, что человек должен подготовиться сам, приготовить родных и устроить все свои земные дела. После больницы, где он провел несколько недель, Женя забрала его к себе и пять недель ухаживала за ним. Он был в очень тяжелом состоянии и физически, и психологически. В апреле, позвонив Марине, Женя сказала, что «устала» и «отправляет» смертельно больного Георгия Николаевича в Переделкино на попечение дочери. Марина, к тому времени беременная и жившая в Петербурге, срочно приехала в Москву с мужем. Они привели в порядок квартиру в Переделкине перед приездом Георгия Николаевича, и Марина прожила со слабеющим отцом несколько месяцев. В своем очерке она рассказывает: «Женя приехала на один день, а потом перебралась к родителям, ничего ему толком не объяснив. А потом снова вернулась в Германию. Я случайно обнаружила правду. Открыла шкаф-купе и не увидела ни одного ее платья. Рассказала отцу. Он, совершенно потрясенный, позвонил ей. Она лепетала что-то несуразно-жалкое по телефону: “Ты так изменился за последнее время. Я решила расстаться с тобой сейчас, чтобы осталась память о наших красивых отношениях, не хочется портить их твоим пьянством и мрачностью”. Это не добавило, конечно, ему сил»[610].

Это было его последнее лето в Переделкине. Писать больше не хотелось, хотелось природы, земли, деревьев. 4 октября 2002 года родилась внучка Катенька, что очень обрадовало Владимова. Осенью, в конце октября 2002-го он вернулся в Германию. Жизнь уходила из него, он был в полнейшем одиночестве и чрезвычайно исхудал. Я звонила нечасто, не зная, что он всегда один: он говорил, что работает в своей квартире. Сначала я передавала приветы Жене, но они уходили в какое-то неясное пространство, и как-то само собой вопросы, односложные ответы и приветы прекратились. Я знала, что он лечится, но он отделывался общими фразами, и я не расспрашивала о подробностях. Я думаю, что он не говорил о приговоре, потому что ему хотелось отвлечься и по-детски помечтать. Он радовался, когда я звонила, и мы строили планы, куда пойдем и поедем в его следующий приезд: Императорский военный музей, Военный кабинет, где во время войны находился центральный командный пункт Британской армии, имение Черчилля недалеко от Лондона. Его очень интересовали «Мемуары» Черчилля, он подробно расспрашивал меня.

Выслушать свой смертный приговор даже для такого сильного человека, как Владимов, колоссальный психологический шок. Ждать приближающуюся смерть в полном одиночестве в чужой стране – непредставимое испытание. Получив в июле от Марины фотографию Катеньки, Георгий Николаевич больше не выдержал. 3 августа 2003 года он подписал окончательный договор с Бременским университетом о том, что его бумаги перейдут в ведение архива. Исполнив этот долг, он загрузил в машину самые любимые книги и инструменты и решил ехать в Петербург, чтобы сначала побыть с семьей, любимой дочерью и внучкой, а потом в Переделкино – умереть на своей земле. Маршрут был выбран через Любек, чтобы с машиной на пароме проплыть по Балтийскому морю до Петербурга. Но под Любеком он почти потерял сознание, и в таком состоянии его нашла полиция. Он был отправлен назад санитарным транспортом[611] и помещен в больницу в Бад-Соден. Женя узнала об этом, пришла в больницу и провела с ним последние дни. Они помирились[612], и конечно, очень хорошо, что он не умирал совершенно один среди чужих людей в чужой стране.

17 октября в больницу пришел с переводчицей нотариус Гейнц Георг Конерт, которому Георгий Николаевич продиктовал завещание. Единственной наследницей всего имущества и копирайта он оставлял свою дочь Марину Георгиевну Владимову. Исполнительницей завещания, которая должна была обеспечить передачу наследства, была назначена Евгения Миттерфельнер-Сабельникова, получившая доступ к его квартире в Нидернхаузене. Георгий Николаевич просил, чтобы его похоронили в Переделкине. Он скончался 19 октября 2003 года.

Б.Э. Гольдман оплатил перевоз тела из Германии в Переделкино и похороны. Стоя рядом с Мариной в церкви на отпевании, Борис Эрленович старался поддерживать ее как мог. Женя пела на клиросе и по выходе из церкви по православному обычаю угощала гостей самодельной кутьей. Она мимоходом, передав небольшую сумму денег: «Все, что у него было на счету», – упомянула, что Марину разыскивает нотариус. Наличие завещания два года спустя установила с помощью бременского архивариуса Габриэля Гавриловича Суперфина немецкий адвокат Ольга Эрнестовна Аметистова.

Имущество Георгия Николаевича Владимова, находившееся в его квартире и включавшее, в частности, портрет его красавицы тещи Елены Юльевны Домбровской, а также книги, документы, письма, ноутбук, рукописи и фотографии, до сих пор не переданы единственной наследнице писателя[613]. Владимов предупредил Марину, что весь его архив в соответствии с договором должен быть передан в архив FSO Бременского университета. Для исследователей это было бы неоценимым удобством, но пока этого не произошло. Меня не оставляет надежда, что последняя воля писателя и его обязательство перед архивом будут исполнены.

* * *

«Мне всегда не везет», – сказал мне однажды Георгий Николаевич. Может быть, в бытовых делах это и было правдой. Он прожил яркую жизнь, в которой было очень много трудного. Но