Его настигла свора гнилозубых наркоманов, покрытых желтой пылью от обязательных антивирусных туманов, которые использовались для удержания военизированных биочастиц на низком уровне. Наркоманы, истекающие слюной и голодные, окружили его. Их истерзанные дурью желудки урчали от лаосской Красной Линии и сицилийского Синего Паука, руки, покрытые рельефными татуированными следами мелко дрожали. Они хотели раскумариться, раствориться в лабиринтах памяти допротоплазменного блаженства, встретиться со своими создателями, звездоголовыми и рыбоглазыми. Маленькие помощники Матери — бездумные трутни материнского улья, словно Далеки[34] из старого телевизионного шоу, целью которых было уничтожение — ринулись в атаку. Старик вырвался на свободу. Наркоманы разбежались, все, кроме двух, которые были поглощены общим потоком Матери. Криоборги, с глазами, как черное стекло и лысыми головами, сверкающими плексикомпозитным темпоральным оборудованием, схватили их пальцами, похожими на лапы насекомых и подготовили к танцу разума: промывке мозгов и модификации личности. Мы очистим ваш мозг и перезагрузим вас через пять минут, или ваш следующий визит будет бесплатным, — как любили говорить жулики.

— Дерьмо, — передал Траск по сети. — Он убежал.

— Он помечен, Третий. Не устраивай сцену. Действуй спокойно.

✲

Траск взял чашку старика и просканировал ее, обнаружив отпечаток большого пальца. Он прогнал его через Мать. Интересно. Чарльз Толлан. Значит, это был их человек. В былые времена он руководил биокибернетической командой. На самом деле, он работал на "CyberPath" двадцать два года, был одним из первоначальных разработчиков Пространства. Как такой парень докатился до того, что выпрашивал кредиты и спал в переулках? И как он вписался в кровавую резню Ползучего Лица?

— Это наш парень, Третий. Возьми его, пока это не сделали криоборги.

— А вы не можете накинуть на них сеть?

— Не можем. Автономный контроль, сгенерированный Матерью.

Траск понял. Они были как допотопное антивирусное программное обеспечение, запущенное с материнской платы… только у них были ноги, пустой разум, извращенная любовь к Матери, и они были неумолимы в своем преследовании нежелательных объектов, нуждающихся в чипировании.

Вернувшись в клоаку Большого Урода, Траск осмотрел убогие развалины и скопления мрачных фигур, наполнил голову трупной аммиачной вонью мегаполиса, пытающегося продезинфицировать свои заразные поверхности. Он наблюдал за безликими каргами, торгующими кожей, наркоманками, продающими психосинтетику и чипы нирваны четвертого уровня, которые могли открыть третий замутненный глаз и навсегда закрыть два других. Лоточники с голосами, похожими на скрип расстроенной шарманки, завывали, привлекая потенциальных продавцов подержанных идентификационных чипов, псионической пыли и ненужных детей. Барыги, с нечистоплотным, как выгребные ямы, складом ума, и торчки с отполированными кристаллическим сахаром зубами плечом к плечу терлись о киберджеков[35] и экто-френологов, транспортирующих контрабандный товар в глубинах своего мозга. Здесь можно было найти лекарства от паразитов и подхватить инфекции, которые валили с ног в страшных корчах, посмотреть шоу живых уродов и поглазеть на восковые фигуры изображающие крайние степени неестественной деформации человеческого тела. Грязь и убожество, энтропия и поддерживаемая государством стерильность.

Его остановила выглядящая забальзамированной женщина с вялым ртом и развратным взглядом.

— Есть закурить? — Траск помог ей прикурить косяк, наполовину состоящий из синтетического табака, а в основном из ганджи сорта "Человек на Луне" — биоинженерной конопли, от которой можно было тащиться часами. — Почему бы нам не вернуться в мою лачугу? У меня есть немного крэка. Я выстрелю в тебя розовым и разрушу твой разум.

— В другой раз.

Старик снова попытался скрыться, но Траск зарегистрировал его сигнатуру на инфраскане. Он подтянул свои поля и проверил квалификаторы. Все, что ему нужно было знать, отображалось на синтетической линзе его левого глаза. Установка имплантата был болезненной, словно роговицу натирали каменной солью, но без него быть копом было все равно что быть художником без кисти. К тому же Мать настояла.

Траск двинулся вперед сквозь толпу. Привет. Как поживаете? Приятного вам вечера. Толпа текла вокруг него, как мутная жидкость. Слишком много голосов, слишком много нейронов, перегружающих его интерфейс. Он отключил его, позволив себе на мгновение отдышаться. У него все еще была цель — старик Толлан, и Траск следовал за ним на безопасном расстоянии, тщательно отслеживая его на инфраскане. Охотник и добыча, но иногда роли менялись местами. Иногда мошенники подстерегали полицейских, заманивали их и выдергивали их чипы, как золотые зубы. Нужно было быть осторожным. Чипы личности копов приносили большие кредиты от азиатских синдикатов.

— Третий, ты с ним? — спросил голос по сети.

— Вцепился, как крыса.

— Никаких тяжелых вещей. Мать этого не хочет. Если он выйдет из-под контроля, верни его обратно. Ночь в "Сточной Канаве" должна его смягчить, — проинструктировали его с Базы, имея в виду СИЦ, Столичный Исправительный Центр — по всеобщему мнению средневековую тюрьму, кишащую вшами и крысами.

— Будет сделано, База.

Но Ползучее Лицо…

Траск продолжал представлять его себе, видел кого-то со скалящимся черепом и кукольными глазами, ночного охотника с пастью миноги, всасывающего кислород и выдыхающего чистые пары метана, ползучую заразную гниль, исходящую из теней в смертоносном хлорном тумане, с пальцами, заточенными в каналах, и с зубами, похожими на иглы, мультипсихопата с жутким истерическим смехом. Не такого, каких запирают в обитых войлоком комнатах, не торазинового торчка в обычном смысле, но, возможно, верящего в то, что он… или оно… и город сцепились в каком-то неестественном симбиозе кладбища и могильных червей.

Старик свернул в переулок, и Траск последовал за ним, так близко, что почти мог плыть в его тени. Но тут же у него по телу пробежала волна мурашек, словно сверчки поползли вверх по животу и вниз по позвоночнику. Он чувствовал, как что-то движется вокруг него, гротескные продолговатые формы, плавающие в прудах сгущающейся тьмы. Траск двинулся вперед, кожаные ботинки скрипели по бетону. Активировался камуфляжный экран. В один момент он был размытым пятном на фоне грязных кирпичей, в другой — человеком.

Толлан ждал его там.

Худой, почти истощенный, с дыханием, напоминающим бульканье древних труб в многоквартирных домах трущоб. Траск просто уставился на него, пытаясь смазать язык словами, но колодец пересох, а рот был полон песка пустыни. Старик… Траск вдруг не смог вспомнить его имя. Оно то появлялось, то исчезало, словно летучая мышь, проносящаяся в его голове, и чем больше он пытался вспомнить, тем больше это имя было раскаленным металлическим дымом на ветру, обжигающим внутренности его черепа. Глаза старика не мигали. Это были дикие красные глаза бабуина… Помилуй, Мать… словно раскаленные как горячая кровь зрачки, тлеющие в промозглой тьме пещеры, усеянной костями. Как будто у старика был хлеб, а Траск был мясной добавкой к бутерброду.

Что-то на мгновение смягчилось вокруг жирного рта