группой на правом берегу был Украинский социал-демократический союз (Спилка), организация украиноязычных рабочих, связанная с Российской социал-демократической рабочей партией. Насчитывая 7 000 членов, она посылала делегатов в сельскую местность, чтобы помочь крестьянам сформулировать требования. Культурный разрыв между городской и сельской Украиной проявился в низком уровне национального самосознания крестьянства. На выборах в Первую Думу, сложных и запутанных, крестьяне избрали представителей, не имевших четкой партийной принадлежности. Приехав в Петербург, они почти наугад записывались в полуобразованные партии, которые, как они слышали, были сторонниками перераспределения земли, а то и просто причисляли себя к "левым" или "прогрессивным". Инструкции депутатам от крестьянских избирателей не выявили никакого интереса к национальной автономии.

В левобережной Украине смешение этнических групп стало еще одним ярким примером того, как миграция и колонизация, подстегиваемые экономическим развитием, могут создать зону раздробленности с высоким потенциалом насилия. В Донбассе, например, едва ли не большинство украиноязычного населения с трудом делило пространство с русскими (около 28 %) и меньшим числом греков, немцев, евреев, татар, белорусов и поляков. Перепись населения, основанная на родном языке, с трудом передает разнообразие разговорных диалектов в регионе. В административно обособленном Войске Донском сохранялись сильные традиции казачьей автономии.

Он питал две противоречивые тенденции. Одна была консервативной и антисемитской, другая - бунтарской. В Донбассе, как и по всей Понтийской степи, существовали этнические противоречия между украинцами и русскими, а также между славянами и татарами. Однако основная враждебность по этническому признаку была направлена против евреев со стороны христианских украинцев и русских. После провозглашения Октябрьского манифеста погромы распространились по всем городским поселениям Причерноморской степи. В промышленной Юзовке рабочие развязали жестокий погром. Космополитический портовый город Одесса также сильно пострадал.

Революция 1905 года на Балтийском побережье началась с рабочих в городах, а затем перекинулась на сельскохозяйственных рабочих в сельской местности. Латыши были самой высокоурбанизированной национальностью в империи: 40 процентов населения проживало в городах и поселках. Хотя латыши и эстонцы составляли подавляющее большинство в Рижском районе, город представлял собой мультикультурный калейдоскоп; в 1897 году население делилось на немцев 47 %, русских 25 %, латышей 23 %, евреев 4 % и эстонцев 1 %, причем латыши постоянно прибывали в город из сельской местности. Рабочие были сосредоточены на крупных рижских заводах, таких как завод "Проводник" и Русско-Балтийские верфи. Среди латышской интеллигенции марксизм приобрел большую привлекательность в 1890-е годы. К началу века они добавили к своей социально-экономической программе требования автономии и исключительного права представлять интересы латышских рабочих. Их программа была близка к программе Бунда, и две партии нашли общую почву для сотрудничества. В свете высокой концентрации рабочих на крупных предприятиях, связанных с международным капитализмом, и растущей агитации социал-демократов неудивительно, что латышские рабочие в Курляндии и на юге Ливии достигли наибольшего количества забастовок на одного рабочего во всей Российской империи. В сельской местности воинственность латышского крестьянства также объяснялась сочетанием этнического и экономического недовольства в связи со значительным присутствием немецкого населения.

Когда в декабре царское правительство решило принять решительные меры для подавления беспорядков, оно направило в прибалтийские провинции карательную экспедицию, которая "стала самой крупной военной операцией, предпринятой режимом против революции".

В 1905 году Северный и Южный Кавказ казались частями разных миров. На севере царило относительное спокойствие среди замкнутых сообществ соплеменников и казаков. Казаки пользовались определенной автономией в обычаях и правилах, регулирующих их повседневную жизнь. Казаки были экономически заинтересованы в бессрочной эксплуатации высокопродуктивных соляных, минеральных и нефтяных ресурсов. Волнения в регионе исходили от городских и железнодорожных рабочих, вовлеченных во всеобщее забастовочное движение в центральных губерниях, армейских частей и крестьянства, особенно на Кубани, выражавших свое обычное экономическое недовольство. Горцы-мусульмане часто участвовали вместе с казаками в карательных экспедициях против русских крестьян и рабочих.

На Южном Кавказе ситуация была гораздо сложнее. Забастовки, убийства и вооруженные восстания наносили удар по императорскому правлению, вспыхивали этнические и классовые противоречия, иллюстрируя проблемы раздробленной зоны, переживающей быстрые экономические изменения. Революционные вспышки на Южном Кавказе предшествовали революциям в других частях империи. Углубление экономической депрессии 1901/2 года вызвало массовые забастовки, которые вылились во всеобщую стачку, парализовавшую Баку, Батуми и Тифлис. Непродуманная конфискация правительством имущества армянской церкви в 1903 году вызвала спонтанную вспышку армянского национального сопротивления, которая застала революционные партии врасплох, но вдохновила их на создание Армянского комитета самообороны, вдохновленного реакцией Еврейского бунда на погромы 1901 года. В Грузии два революционных течения текли по отдельным ручьям, смешивались, а затем снова расходились. В сельскохозяйственной Гурии, которая до 1878 года была буквально пограничной провинцией с Османской империей, восстание 1905 года предшествовало провозглашению крестьянской республики. Как показывает внимательное изучение Гурии Стивеном Ф. Джонсом, к такому необычному и довольно уникальному результату привел целый комплекс факторов: небольшие

но самодостаточное крестьянство, которому угрожала финансовая неопределенность; история вооруженного сопротивления османскому, а затем российскому владычеству; высокий уровень грамотности; однородный этнический состав; местная интеллигенция, составляющая ядро грузинской социал-демократии. В Тифлисе грузины составляли лишь меньшинство весьма пестрого населения. В городе, переживающем период раннего капитализма, этнические и классовые чувства были смешанными и переменчивыми. Его мультикультурный профориентационный центр был похож на другие крупные города на Южном Кавказе, особенно Баку, Батуми и Ереван.

Внутренняя миграция и колонизация придали городам калейдоскопический характер, в то время как сельская местность оставалась более однородной. На рубеже веков этнолингвистический состав Тифлиса, например, выглядел следующим образом: армяне - 38,1 %, грузины - 26,3 %, русские - 24,8 %, поляки - 3,4 %, персы - 3,2 %. Для Баку, будущей столицы Азербайджанской республики, показатели были следующими: Тюрко-татары - 36,8 %, русские - 34,8 %, армяне - 17 %, персы - 3 %, грузины - 1,8 %. В Ереване ситуация была двухполюсной: 48 процентов армян, 49 процентов турко-татар и только 2 процента русских.122 Хотя этническая смесь в городах Южного Кавказа была давней, неуклюжая и неустойчивая политика правительства по русификации в конце века резко усилила напряженность между народами, которые до этого десятилетиями мирно жили в непосредственной близости друг от друга. Здесь революции 1905 года приобрели более острый межэтнический характер.

В городах Южного Кавказа открылись серьезные этнические противоречия между русскими и грузинскими рабочими, а также между армянскими и мусульманскими татарскими (азербайджанскими) рабочими. В Тифлисе и Батуми, а также в небольших городах, во время крупных забастовок в январе 1905 года грузинские рабочие запугивали или нападали на русских рабочих, которых считали представителями императорской власти. В Тифлисе, Баку и Ереване столкновения между азербайджанскими и армянскими рабочими раскололи социалистическое движение.

Война вспыхнула в городах и сельских