- Во двор плевать не советую, - улыбнулся Алларэ. - Там не еретики, а верные слуги и наши доблестные гвардейцы. Которых вдруг посетили глухота. Мне это напоминает историю, рассказанную Рене. Зимой из замка Лиго сбежал адепт "заветников", по приметам - все тот же. Весь замок заснул до утра, никто ничего не услышал. Люди, лошади, собаки...

- Добегался, значит, - со злым торжеством оскалился Саннио. - Грио только жалко, мы с ним из одного приюта были.

- Пожалуй, можно предположить, чего хотели эти двое. Похитить либо вас, либо меня.

- Для ритуала? Королевская кровь?

- Да, конечно.

- Пожалуй, можно послать два трупа в подарок герцогу-регенту, - подумав, сказал Саннио. - Ему будет приятно, я думаю.

- Вы предполагаете, что это его рук дело?

- Нет, я думаю, они действительно рассорились.

- Тогда достаточно написать господину Эйку, пусть приедет и посмотрит.

- Верно, - Алессандру эта мысль очень понравилась. - Подарок к празднику.

- Хорошо, что Элграс в Тиаринской обители...

- Действительно. Фиор, у вас совершенно чудесный брат, - Саннио улыбнулся. - Такой... славный. У нас будет король, которому не стыдно служить.

- Я же говорил, - лицо герцога Алларэ осветилось, на миг став и правильным, и красивым. - Он - настоящий король.

Архиепископ Жерар позволил братьям побеседовать лишь полчаса, а потом велел Элграсу отправляться на занятия, с которых его вызвали. После этого незваным гостям было весьма невежливо предложено убираться восвояси. Герцог Алларэ пытался воззвать к здравому смыслу его высокопреосвященства, но глава ордена был непреклонен: "Герцогу Гоэллону я принца отдам, вы же можете осаждать обитель, если пожелаете".

Никакие доводы вроде "Элграсу место во дворце, а к перевороту уже все готово" на Жерара не действовали. Он указал на дверь длинным пальцем, а когда Фиор попытался возражать, пообещал, что позовет пару дюжих монахов, и господа Алларэ и Гоэллон слетят с лестницы.

Выйдя за ворота, и слушая, как за спиной скрежещет блок подъемного моста, Фиор оглянулся через плечо и высказался об упрямстве своего дядюшки. Саннио изумленно поднял брови, потом похлопал глазами и выдавил: "Я думал, вы никогда не бранитесь!".

- Это второй раз в моей жизни, - герцог Алларэ покраснел, как барышня, застигнутая в одной нижней рубашке.

- Когда же был первый?

- Когда Элграс рассказывал мне, почему сбежал из дворца.

- М-да, - вздохнул Саннио.

В столицу они вернулись ближе к вечеру: на этот раз ни у кого не возникло желания пытать счастья на постоялых дворах. Алессандр предложил Фиору заночевать у него, герцог не стал отказываться: по дороге они почти не разговаривали, мешал встречный ветер, а обсудить хотелось многое; но до того оба отправились по спальням, чтобы отдохнуть, договорившись встретиться за ужином.

Не успели они прикоснуться к столовым приборам, как во дворе раздались дикие вопли. Басовито орала Магда, визгливо - младшая повариха, гвардейцы тоже вопили, созывая своих. Не сговариваясь, сотрапезники ринулись вниз по лестнице и побежали на источник самого громкого шума. Саннио по дороге споткнулся и упал. Когда он обнаружил, на чем поскользнулся - на дохлой вороне, ему стало не по себе. Воронами, как оказалось, был усыпан весь двор; потом собрали полтора десятка.

Они опоздали - у калитки заднего двора лежали три бездыханных тела. Двое чужих; в третьем, залитом кровью, когда его перевернули на спину, Саннио признал Грио Вальяна, бывшего вышибалу из веселого дома. На глаза навернулись слезы, и он ушел в дом, Фиор - за ним. Потом в столовую то и дело кто-то заходил, но юноша не слушал, что они говорят; точнее, слушал, даже что-то отвечал, но не слышал и не понимал смысла.

Теперь он, кажется, пришел в себя - спасибо герцогу Алларэ.

- Вам нужно поесть, - решительно сказал гость. - Все остыло, я распоряжусь приготовить заново.

- Не хочу...

- Тем не менее, нужно. Чай вы, я вижу, испортили, а пить нужно. Иначе к утру вам будет нехорошо.

- Откуда вы знаете?

Фиор только улыбнулся, но не стал отвечать; Саннио вспомнил, что их обоих роднит и связывает. Эта самая золотая королевская кровь, от которой одни неприятности. То можешь до совершеннолетия не дожить, то всякий еретик тебя похитить норовит - вот же подарочек, Сотворившие, за что? И еще всевозможные неприятности, о которых наследник рода Гоэллонов слышал лишь обрывками - неподобающие хорошо воспитанному юноше чувства, которые слишком сложно сдерживать, перемены настроения и прочее, что Саннио ставили в вину все восемнадцать лет его жизни, называя его капризным, слабохарактерным и несдержанным. Вот уж велика ты, доброта богов, ко всем, да не к нам...

Дурацкое несвоевременное и недостойное желание уткнуться носом в чье-нибудь плечо, - лучше всего, конечно, в дядюшкино, но коли его нет, то Фиор тоже сгодится, -- тоже, вероятно, стоило списать на причуды крови и терпеливо дожидаться совершеннолетия, когда все пройдет. Будет господин Алессандр Гоэллон таким же спокойным, сдержанным и вообще воплощением всех достоинств благородного человека, как дядя, как Фиор. Через три года - всего-то; только вот разреветься хотелось сейчас.

"Мы носим свое горе, тревоги и боль в себе", - сказал господин герцог Алларэ, тогда еще королевский бастард Фиор Ларэ. Потом он стал герцогом - неожиданно для себя, но не воспротивился, не возроптал, а покорился воле Реми; расправил плечи и взвалил на себя бремя власти. Хотел бы Саннио быть таким, как он - только вот не получалось, хоть убей!

- Сядьте! - тяжелые ладони вдавили его в кресло. - Вы хотите упасть и разбить голову? Очень своевременно!

- Простите...

- Милость Матери, сила Воина... Алессандр, пейте! - Чашка с холодной водой оказалась у его губ. - Мелкими глотками, не залпом.

- Я... йя н-не хот-т-т...

Фиор забрал пустую кружку, потом отвесил юноше хлесткую оплеуху, еще одну. Саннио вжался в спинку кресла, прижал ладони к щекам, не зная, что делать - то ли драться, то ли звать на помощь слуг, потом до него дошло. Слова больше не застревали между зубов, и губы не дрожали.

- Благодарю.

- Не стоит благодарности, и