руками срубили несколько деревьев, насрезали диких лиан и камыша, чтобы построить хижину в три комнаты на горе, но не на самой вершине, а примерно на середине ее высоты, как бы на "талии" этой горы.

Построив дом, они целыми днями без устали трудились, пытаясь освоить кусочек "плодородной" земли у подножия. А до получения первого урожая питались собранными в горах дикими плодами, которых там произрастало множество.

А чем они занимались на досуге? Вечерами, когда садилось солнце, они перекусывали скромной постной пищей и принимались читать буддийские сутры. И хотя жизнь их была нелегкой, — постоянной борьбой за выживание, однако были и плюсы: в горах тихо, спокойно и по-своему радостно, если сравнивать с их прошлым существованием.

Одна из зим выдалась особенно холодной и снежной, вот уже полмесяца непрерывно шел снег, и снежинки были огромными, как гусиное перо.

За порогом скопилось снега толщиной в три чши. Молодые монашенки стали экономить еду; в день каждая съедала лишь по одному клубню батата и выпивала по одной плошке жидкой кашицы из злаков.

Они видели, что съестные припасы и хворост вот-вот закончатся, поэтому лица у них были грустные, и брови печально изогнуты. То одна, то другая время от времени тяжело вздыхала от невеселых дум: как же пережить эту зиму?

Однажды утром наступил день, которого они больше всего боялись. Та из них, которая отвечала за очаг, обнаружила, что огонь, разведенный с вечера, погас, ибо последний хворост прогорел. А раз не было огня, оставалось лишь погибнуть от холода. И тогда монашенка-истопник решилась на крайний шаг — отправиться в одну из деревень, что позади горы, чтобы раздобыть огня!

Однако на полпути она поскользнулась на горном склоне, провалилась в глубокий сугроб и не смогла из него выбраться. Остальные женщины с надеждой прождали ее до самых сумерек, и только тогда догадались, что с их подругой, видимо, произошла серьезная неприятность или даже беда.

Что делать? Они оказались запертыми снегом на своей горе, и впереди была лишь смерть от холода или голода. Как ни думали, сколько ни размышляли, ничего сообразить не смогли, оставалось лишь лить слезы. Плакали они все горше и все громче, "вдохновляя" друг друга, пока их не услышала Хэ Сень-гу, которая обитала в одной из восьми пещер. "Как можно не помочь людям, которым грозит смерть", — подумала она.

Ближе к вечеру, когда монашенки, наплакавшись, собрались уже, было, запирать дверь на засов, они вдруг увидели, что перед хижиной и позади нее с неба падают какие-то круглые белые предметы. Изумившись, они подняли несколько с земли, и оказалось, что это пампушки из белой муки, да еще какие — горячие, пышущие жаром!

С возгласами "А-ми-тхо-фо!", означающими благодарность Будде, женщины собрали весь хлеб, радостно смеясь. При этом они то и дело благо-дарственно складывали ладони, обращаясь к небу. И удивительно вот что. С тех пор как они наелись "небесных пампушек", впоследствии уже могли обходиться без обычной человеческой еды в течение длительного времени, оставаясь при этом бодрыми и здоровыми.

Молва и слава о них разнеслись повсюду, и со всех уголков земли началось к ним паломничество. Женщины приходили поклониться и несли всяческие подношения, в результате хижина из тростника уступила место каменному дому, добротному и высокому.

Кроме паломниц появилось много желающих обрить волосы и остаться тут навсегда в качестве послушниц. Все они с нетерпением ждали первой зимы, чтобы после обильного снегопада отведать и горячих пампушек, пожалованных божеством.

Время течет, как вода. Не успели оглянуться, как минуло десять лет. И все эти годы зимой непременно выпадали и оседали на земле глубокие снега. И обязательно вслед за снегом на землю поблизости от жилища монахинь, что на горе Пампушка, падали и горячие хлебцы.

К сожалению, природа человеческая известна: все необычное, если видишь часто, приедается. Так что со временем женщины перестали ценить горячий хлеб, посылаемый с неба, привыкнув к этому дару. Однажды после очередного снегопада, когда небо прояснилось, две-три монашенки стали играть-развлекаться позади дома, лепя снеговика, гоняя палками снежки (почти хоккей!). В качестве "шайбы" они придумали использовать одну из пампушек, свалившихся с неба. Затем стали соревноваться в меткости, пытаясь попасть пампушкой в глаз снеговику.

И тут неожиданно появились нищие, старик и девочка. У мужчины были давно нечесаные волосы, грязное лицо. На одной ноге — страшные язвы и нарывы. Одежда на обоих была драной и ветхой. Не успели еще они приблизиться, как в нос от них шибануло зловоние, да такое, что вынести было невозможно, тянуло на рвоту.

— Сжальтесь, подайте чего-нибудь!

Но монахини поспешно зажали носы и закричали:

— Прочь, прочь, пошли вот отсюда! У нас нет ничего, чтобы подать вам!

Однако глаза побирушек были прикованы к пампушке в руках у одной из женщин:

— Мы уже два дня ничего не ели, а на улице так холодно Мы будем не в состоянии идти, если не поедим; не сможем двинуться с места. Пожалейте нас!

Но кто мог предположить, что сердца у этих монахинь стали твердыми, как камень или железо. Они даже руками замахали:

— От вас так разит, что мы сейчас просто умрем! А что касается пампушек, то это священные продукты. Тот, кто их съест, может стать святым; разве можно такое подавать нищим! Пошли прочь отсюда, да поживее!

Но те двое еще медлили, еще надеялись; и тогда одна из женщин стала пинать их ногой, выкрикивая:

— Ах, не понимаете! Вас просят, а вы не уходите! Да вы своим смрадом отравили весь воздух в нашем священном месте!

Нищие развернулись, сделали несколько шагов и вдруг растворились в воздухе, исчезли. Ведь это были переодетые Хэ Сень-гу и Люй Дун-бинь. Они специально спустились к людям, чтобы испытать сердца тех, кому в свое время сами же и помогли.

Хэ Сень-гу протяжно вздохнула:

— Эх, могла ли я подумать, что все десять дней напрасно старалась (за эти десять дней на земле прошло десять лет), и что эти люди, оказывается, столь жестокосердны!