Лицо царапнула плотная мешковина, закрывая обзор. Пальцы сами потянулись к керчетте, но схватили воздух, не добравшись до рукояти, – на правом локте оказалась чья-то пятерня.

Кружка выпала, ударилась о брусчатку. Послышался треск. Я выхватил кинжал левой рукой, пригнулся, ударил наотмашь. Острие ткнулось в железо и отскочило, не добравшись до кожи.

– Ух! – Правую руку свело от боли: запястье завели за спину, в локте что-то хрупнуло.

– Ш-ш!

«Кто? Какого дьявола?!»

Хрясь! Правое колено согнулось от толчка.

А затем брусчатка больно ударила в челюсть. Тяжесть навалилась на спину, и я не смог вдохнуть. В полной темноте я услышал, как подняли мой кинжал с земли. Извернувшись, я лягнул кого-то стопой.

– Верткий, с-сука…

– Молчи, – приказал ему другой незнакомый голос.

Уверенный, холодный. Так говорят головорезы в порту, гвардейцы и те, кто имеет полное право меня повесить.

– Ч-что происхо… – Я попытался перевернуться на спину, но меня подняли в четыре руки.

– Заткнись, твою мать, – проворчало сзади. Еще один незнакомый голос. – И шевели ногами.

Руки за спиной, грубая тряпка на лице, жесткая хватка на запястьях и неровные булыжники на пути. Я то и дело спотыкался, ступая наугад.

– Куда мы иде… – начал я и получил крепкий удар по голове. В ухе зазвенело. Оставалось только идти.

Шаг за шагом. В неизвестность, в кромешной тьме. Может, меня ведут на стену, чтобы проломить голову и сбросить вниз. Пьяный солдат загулялся в ночь, сверзился с бруствера…

Мы свернули влево. К кузне? К донжону?

«Будут вешать. Кто-то узнал про Эйва Теннета».

– Кто вы? – я старался держаться спокойно.

– Заткнись, не то поломаю. – Репертуар не менялся.

Мы свернули к стене, если я верно угадал направление. Затем перешагнули через выбоины у вторых ворот. Я услышал беседу солдат и дернулся. Только одна попытка:

– Помогите! – Сапоги царапнули землю. – Послушайте, я…

Крепкий удар выбил воздух из живота. Желчь подступила к горлу.

– Я сказал: заткнись!

Солдаты пьяно засмеялись.

– Глянь, еще одного нашли, – послышался знакомый голос. – Так им, паршивцам!

– Позови Рута, – рявкнул я, отдышавшись, – он на…

Кулак нашел мое солнечное сплетение, и я захрипел. Дальше меня тащили по земле. Грязь и камни царапали колени, а затем – бедро.

– В кузне сховался небось? – весело крикнули в спину. – Поймали тебя, крыса, у-у-у!

Когда я отдышался и меня вернули на ноги, я вспомнил главное. Просить о помощи в Воснии – затея куда глупее, чем мочиться против ветра.

От хмеля в голове ничего не осталось – только мертвецкий холод, предчувствие смерти. Я думал, что выберусь живым. Думал, что уцелею. Думал, что перехитрил всех.

Выходит, я перехитрил себя одного.

Брусчатка кончилась, что-то скрипнуло. Меня все еще толкали вперед, но стопа не нашла опоры: я потерял равновесие и стал заваливаться, дернувшись.

Все кончится здесь. Я хрипло выдохнул:

– Не на…

Что-то твердое коснулось подошвы. Ступени.

Но легче от этого не стало. Подвал донжона – новость еще хуже, чем быстрая смерть. Хайвик и следы от раскаленного прута, вырванные ногти, разбитое лицо.

Я всхлипнул:

– Послушайте, постойте, я же ничего не…

Подсекающий удар согнул правую ногу, и я осел на пол, отбив колени.

– Заткнись, я сказал! – рявкнуло сзади.

– Я не знаю, я… – Слова никогда не помогали в Воснии, но я не мог остановиться. Меня трясло, дрожал и голос. – Пожалуйста!

Что-то зашаркало в углу. Смердело собачьим потом. Меня скормят псам? Здесь, в подвале чертового донжона, который я помог захватить и…

– Не надо, послушайте, – из носа потекла влага, я шмыгнул, – я ведь…

– Отвратительно, – сказал знакомый голос.

Мешковина царапнула лицо, и я увидел тусклый огонь свечей.

XXVII. Избыток щедрости и старые друзья

В крохотном подвале с низким потолком стояли гвардейцы и единственный дворянин с жиденькими волосами, зачесанными набок. Я не знал имени, только слышал его праздную беседу с Энимом Годари по прибытии. Кажется, мы встречались где-то еще. В Криге? После турнира? В Оксоле, в Волоке? Проклятье.

За дворянином высился страшный человек: лицо точно обтянутый кожей череп. Длинные руки, плетьми свисающие возле боков. Казалось, он никогда не спит или вообще не нуждается ни в чем человеческом. Лица гвардейцев я не рассмотрел: личная охрана в полном доспехе и глухих шлемах.

Ни одной подсказки, за что меня собрались убивать.

– Это точно он? – брезгливо спросил дворянин.

Дверь в подвал плотно закрыли с обратной стороны. Мои керчетта и нож снова были в чужих руках. Сердце колотилось о ребра, и я старался не шмыгнуть носом.

Возможно, зря. Возможно, сейчас самое время броситься в ноги и рыдать, моля о помиловании и…

– Он самый, сир Кромвель, – ответил страшила.

– М-м, – протянул дворянин и поморщился, словно увидел растерзанную крысу.

Колени сводило от боли и холода. Я не понимал, имею ли право подняться или должен буду стоять так до самого утра. Если вообще доживу до утра, святые боги…

Но руки мне больше не держали. Да и побои кончились.

«Я не убивал, это клевета! Вернее, убивал, но только тех, кого приказано», – крутилось на языке.

Возможно, дело было в другом.

«Я не крал золото, господин Кромвель! Это наглая ложь, могу заверить вас распиской из Волока». – Я мысленно подбирал лучшие ответы.

Хоть лучших у меня давным-давно не было.

– Лэйн Тэхари, верно? – Гримаса презрения не сходила с благородного лица.

Я осторожно кивнул. Дворянин примолк и просто сверлил меня взглядом. Гвардеец за его спиной постарался незаметно почесаться, зазвенела кольчуга.

– Смелее, сир, – вдруг подал голос самый страшный человек во всем подвале. Его длинная рука опустилась на плечо в дорогом акетоне. Опустилась покровительственно, почти по-отцовски. Кромвель шумно набрал воздуха в грудь.

– Завтра тебе… предложат награду, – вскинул он подбородок, и глаза недобро блеснули.

– Награду? – Мой голос совсем охрип. Я прочистил горло.

– Ты должен от нее отказаться, – добавил Кромвель.

Из-за спины гвардейцев вышла еще одна фигура – ступала мягко, женственно. Прищурившись в полутьме, я убедился, что это и была женщина.

– Какую награду? – совсем тихо спросил я.

– Не валяй дурака, – Кромвель повысил голос, чуть не сорвавшись на крик, – мы все про тебя знаем!

Холод резко отступил. Я сдержал вздох облегчения.

«Если бы вы, ребята, и правда знали все, я бы уже не дышал».

– Помоги-ка ему, – пальцы уродливо длинной руки указали на женщину в углу. – Похоже, память подводит даже молодых.

Женщина бесшумно подошла к свечам. Капюшон поднялся, показав приятные линии скул и острый подбородок. Лицо Кари не изменилось. На нем не появилось синяков, страшной усталости или