– Минимум о двух, – поджав губы, вперился в меня обеспокоенным взглядом мужчина, и я вдруг почувствовала, как к моему горлу подкатил нервный ком. – Я хочу рассказать именно Вам всё, что мне известно или, как я считаю, может быть известно, так как считаю, что только настолько заинтересованный человек как Вы способен довести это дело до конца, а не все ваши второсортные следователи-любители, прокисшие пенсионеры и простаки вроде Кадмуса Рота.

– Говорите, что Вы хотите мне сказать, – сглотнула ком я, зная, что за окном, расположенном в стене за моей спиной, сейчас стоит и слушает всю эту красочную речь как минимум три сержанта.

Как бы положительно я не относилась к своему начальнику, всё же Дэвис только что сказал правду: Рот слишком прост для своей должности, а девяносто процентов уголовного отделения Роара – это всего лишь кучка окислившихся от времени и скучной провинциальной жизни контактов (положительные пять плюс пять процентов составляю я с Ридом).

– Как Вам известно, в ту злосчастную ночь тридцатидвухлетней давности я находился рядом с местом преступления, практически впритык к нему. И я… Кое-что видел и слышал…

– Что же Вы видели и слышали? – заметив, что мой собеседник начинает буксовать, я решила его подтолкнуть, и, положив предплечья на стол, сцепила между собой пальцы.

– В ту ночь, когда мы с Патриком Леграном пришли в больницу с его переломом руки, доктора позвонили в фостерную семью, из которой мы вместе сбежали. Забирать нас из больницы приехали социальные работники Уилла Смит и Юджиния Роджерс. Миссис Смит осталась в больнице, дожидаться выхода Патрика, а миссис Роджерс отвела меня в машину, в которой заблокировала, после чего поспешно вернулась в больницу, чтобы вместе с миссис Смит дождаться выхода Патрика… Устав от напряжённого дня, я разлёгся на заднем сиденье, решив вздремнуть в ожидании, но примерно спустя одну, максимум две минуты после ухода миссис Роджерс я услышал голоса рядом с нашей машиной. Решив не выдавать себя, я продолжил лежать на заднем сиденье и таким образом стал случайным свидетелем разговора… Разговаривали двое мужчин: один был молодой, в белом халате, второй по голосу показался мне заметно старше своего собеседника, но его лица я не разглядел, так как по направлению ко мне он всё время располагался спиной и во время разговора ни разу не обернулся. Об этом человеке могу сказать лишь то, что он был наполовину седым и на нём было длинное чёрное пальто.

– О чём эти люди разговаривали, что заставило Вас искать разговора со мной, мистер Дэвис? – по моей спине пробежали непроизвольные мурашки от осознания того, что передо мной, вполне вероятно, сейчас может сидеть реальный, живой свидетель той роковой ночи, и он действительно может что-то знать.

Дэвис продолжал слегка обеспокоенным тоном:

– Из-за морозного ноябрьского воздуха и близости разговаривающих к машине, в которой я притаился, слышимость была хорошей, поэтому я абсолютно уверен в верности того, что услышал той ночью… Тот мужчина, который был постарше, говорил молодому доктору, что тот должен будет передать ему какого-то мальчика через окно и чтобы во время передачи он был осторожен. Он упомянул, что всё должно пройти тихо и без свидетелей. Я хорошо запомнил, что мужчина говорил именно о “мальчике”, а не о “ребёнке”. Поэтому когда спустя несколько дней после случившейся в больнице стрельбы я узнал, что кроме трёх застреленных людей пропал ещё и новорождённый младенец, мальчик, я почти уверился в том, что услышанное мной могло быть напрямую связано с развернувшейся трагедией…

От услышанного моё сердце заколотилось так громко, что его стук начал отбивать бой в моих барабанных перепонках. Я с трудом верила в услышанное. И всё же я заставила себя двигаться дальше:

– Вы уверены в том, что один из них был доктором?

– На нём был медицинский халат.

– Вы сказали, что лица говорившего Вы не видели, но что с лицом человека в медицинском халате? Вы утверждаете, будто он был молод. Значит, у Вас есть повод для подобного утверждения? Вы видели его лицо? Сможете опознать? – вопросы сыпались из меня словно из рога изобилия, но я ничего не могла с собой поделать – либо в этом деле впервые за три десятилетия нарисовался реальный свидетель, либо у меня начинала серьёзно ехать крыша.

– Верно, лица человека в чёрном пальто я не видел, только его затылок, но… – моё сердце начало больно ударяться о рёбра. – Едва ли я смогу опознать второго, молодого человека, ведь прошло уже тридцать два года – с тех пор он наверняка постарел… Однако это нестрашно.

– Нестрашно? – я не могла понять, что бы это могло значить. – Поясните, – не задумываясь решила настаивать я.

– Той ночью я столкнулся с этим молодым доктором на ресепшене, расположенном при входе в больницу. Это произошло приблизительно за пятнадцать минут до того, как я стал свидетелем того странного диалога… Договорив с мужчиной в чёрном пальто доктор прошёл впритык к машине, в которой я прятался, и я увидел его профиль. Я уверен в том, что это был именно тот доктор, которого я видел на ресепшене. Я запомнил его имя, которое прочёл при нашей первой встрече – оно было указано на бейдже, подвешенном на шнурке на уровне его солнечного сплетения.

– Вы можете назвать его имя?! – мои глаза округлились, предплечья уперлись в стол, ладони сжались в кулаки.

– Да, могу со стопроцентной уверенностью в его правильности.

– И Вы столько лет молчали?!

– Тридцать два года назад я был пятнадцатилетним подростком, захваченным собственными переживаниями из-за неудачного окончания своего не оправдавшего детские надежды побега. Более того, когда я узнал, что в ту ночь из больницы не просто украли младенца, но ещё и пристрелили трёх человек, я понял, что убитые – это свидетели похищения. Я же не знал, что именно я услышал, а если услышал то, что думал, выходит, я сам стал являться свидетелем, и я рассудил, что если дам о себе знать – моментально превращусь в лёгкую мишень. Я думал рассказать об этом инциденте полиции, когда мне стукнет хотя бы восемнадцать и я буду более независим, нежели во время своего заточения в рамках фостерной семьи, но с полицией Роара в те времена было что-то не так: дело быстро замяли, я бы даже сказал, что местные копы его откровенно слили в трубу, и я, спустя некоторое время, наблюдая за таким сложным развитием событий, начал думать, что, может быть, я услышал не то, может быть, мне