деле всплывёт наружу, и, к тому же, за три года они привязались к девочке. В итоге Йорки решили оставить Пейтон при себе. Они утешали себя эгоистичными мыслями о том, что у Холтов в тот момент уже имелись другие дети – девочка и мальчик – а у них детей быть не могло, и приходили к жестокому выводу о том, что Пейтон им нужнее, чем своим родным родителям. Пейтон росла в неведении, но чувство вины Грэга и Сигрид, стоящее стеной между ней и ними, проницательный ум Пейтон и, возможно, её обострённое шестое чувство в итоге не позволило Пейтон сблизиться со своими опекунами настолько, насколько мог бы сблизиться с ними ребёнок, состоящий с ними в кровной связи. Они были друзьями. Но они не были друг другу родной кровью.

Когда незадолго до развода с Диланом Оутисом Пейтон поинтересовалась у Сигрид о передающихся в её роду по женской линии проблемах с “женским” здоровьем, Сигрид ей солгала. Сигрид знала, что Пейтон была в курсе того, что Роберта Пайк долгое время не могла зачать, прежде чем родила первенца, и о том, что после рождения первенца она вновь стала страдать от невозможности зачать повторно. Также Пейтон знала о проблемах Сигрид, из-за которых она так и не смогла стать матерью. Поэтому Сигрид рассказала ей о проблемах женского здоровья в их роду, и Пейтон, в тот момент не желающая становиться матерью, не проверила свои личные показатели у доктора, решив, что, скорее всего, она тоже склонна к бесплодию. Поэтому она не предохранялась с Арнольдом Ридом и, в итоге, зачала от него.

Добрые Йорки обманывали Пейтон всю жизнь. Не потому, что любили её до потери пульса – между ней и пулей они бы не встали – но потому, что привязались к ней. Пейтон была для них хоть и отстранённой, холодной и чужой, но хорошей девочкой, проявляющей к ним заботу настолько, насколько это было возможным с её стороны. А ещё они лгали ей потому, что им было слишком поздно идти на попятную. И с каждым годом всё дальше, и дальше заходила эта ложь, потому как Пейтон всё ближе, и ближе приближалась к правде, пока не приблизилась к ней впритык.

Когда она пришла к ним с прямым вопросом, ответ на который имелся только у них, так как Стэнли Ламберта к тому времени уже не было среди живых, Сигрид с Грэгом поняли, что в следующий свой приход Пейтон явится к ним с прямым обвинением. Они знали, что рано или поздно этот день наступит, и потому были готовы к нему.

На следующий день после прихода Пейтон они продали свой дом по средней стоимости соседу, давно положившему на него глаз с целью увеличения своей территории из-за пополнения в семье. Спустя три дня они отправились в Куает Вирлпул и купили там у сына старого знакомого подержанный, но в хорошем состоянии, дом на колёсах. Им понадобилась ещё пара дней, чтобы упаковать только самые важные их сердцам и необходимые в длительной поездке вещи. Они и их лабрадудль вступали в преклонный возраст, никто из них не знал, чем для них может обернуться эта затея. Зато двое из них знали, чем для них может обернуться упорство Пейтон. И потому одним ранним туманным ноябрьским утром Грэг и Сигрид Йорк, готовые, как они сами считали, ко всему, кроме встречи с Пейтон Пайк-Холт-Рид, отправились туда, где их прошлое обещало им сомнительную перспективу навсегда остаться в прошлом. Они направились в сторону канадской границы, а уже спустя сутки, в попытках вспомнить, оставили ли они признательное письмо для Пейтон на кухонном столе или забыли это сделать, они придут к выводу, что навсегда потеряли возможность получить ответ на терзающий вопрос: узнает ли Пейтон когда-нибудь всю правду?