Оказавшись с ней лицом к лицу, я ждала, когда она заговорит. Этой встречи добивалась она, так чего же она хочет? Я решила говорить не торопясь и затягивая паузы.

– Здесь только мы вдвоем, – наконец произнесла она. – И тебе нечего сказать?

– Когда мы говорили в последний раз, я предложила тебе умереть. Мне больше нечего добавить.

Она что, ждала от меня извинений? «Прости, что я разрушила твою жизнь. Покалечила тебя. Убила дорогого тебе человека и брата». Я бы предпочла этого не совершать, но угрызения совести меня не мучили. Истинные угрызения совести требуют раскаяния, а раскаяние требует правосудия, но если я получу по заслугам, кто защитит моего сына?

– Я… – Она пнула камень, сунула руки в карманы и уставилась на дорогу. Хорошо. Она затягивает время вместо меня. – Я. Даже после всего, что ты сделала, Зедра, я решила. Я не хочу причинять тебе боль. Не хочу причинять боль твоему сыну.

Эти слова вызвали у меня улыбку.

– Тогда зачем вы преградили нам путь?

– Потому что я не позволю тебе злоупотреблять своей властью. Способностью писать кровавые руны и переселять душу. Ты можешь уехать вместе с сыном, но без колдовства.

Что?! Она нашла способ лишить меня способностей? Это невозможно. Хотя ей, похоже, все подвластно. Я проглотила комок в горле.

– Зедра. Мы же были счастливы, разве нет?

– Я никогда не была счастлива, – я покачала головой. – Моя боль. Боль моего племени… их не смыли даже шесть веков. – Пожалуй, стоит развить эту мысль, вызвать у нее сочувствие. – Ты была рождена и воспитана в тех же убеждениях. На Пути потомков. Ты знаешь нашу историю, наши муки. Только не говори, что восемь лет в компании почитателей святых стерли твою любовь к Потомкам.

Над нашей головой кричали стервятники. Зловещие… и проницательные.

– Я не забыла Потомков, – сказала Сира, – но и не страдала из-за разлуки. Какая разница, веришь ты в святых правителей или в потомков Хисти? В конечном счете мы поклоняемся одной богине и почти одинаково. Но дело ведь не в богах, а во власти. Я знаю, ты не это хочешь услышать, Зедра, но я считаю именно так. И боюсь… Боюсь, что тот человек пользуется твоей болью, чтобы держать тебя под контролем. Он не тот, кем ты его считаешь. Он не отец Хисти.

– Я знаю. – Я стыдливо отвернулась. – Я никогда не могла понять, почему он так отличается от того святого человека, которого я себе представляла. Почему его отвергла Лат. И все же я не виню его в своих поступках. Его мотивы могут быть фальшивыми, но мои – нет. Я действительно хочу того, чего хочу, и собираюсь добиться цели, только по-своему, а не как он велит.

– Об этом-то я и размышляла. – Голос Сиры дрогнул. – Чего ты хочешь, Зедра?

Печальная правда заключалась в том, что я могла бы просто ничего не делать. Могла бы позволить Сире выйти замуж за Кярса, и мы втроем вырастили бы моего сына, будущего шаха Аланьи. Если бы я просто оставила все как есть. Но я желала заставить их страдать, причем желала этого сильнее, чем добиться правосудия и спасти человечество. Я хотела уничтожить почитателей святых и род Селуков, которые выступали за этот Путь, до сих пор этого хотела.

– Сира, ты просто дура, если считаешь, что мы можем прийти к соглашению. Нет такого мира, в котором мы с тобой могли бы ужиться. Мой сын однажды станет шахом Аланьи, а ты сдохнешь в канаве.

Будь прокляты святые. От этой вспышки легче не стало. До сих пор я позволяла ярости отравить мои слова и поступки. Таким путем я не добьюсь цели, нужно взять себя в руки, как воин крепко держит саблю.

– Почему? – похоже, она с трудом подбирала слова. – Что я тебе такого сделала?

– Ничего! Ничего ты не сделала! – выкрикнула я так громко, что услышали остальные и повернули головы в нашу сторону. – Ты невинна, и я знаю, что ты искренне хотела стать моей подругой. Но все это разлетелось на тысячи осколков, и мы уже не сможем собрать их вместе. И… ты права. Все это из-за меня – из-за моей слабости, моих иллюзий, моей злобы.

Может, если я изображу угрызения совести, она решит, что ее план сработал, и мы продолжим разговор, пока не прибудет подмога.

– Я с этим не смирюсь. Что бы ни заставило тебя вселиться в мое тело и сделать то, что ты сделала… оно должно умереть. Если тебя заставил так поступить тот человек, скажи об этом. Я пойму, что он просто ввел тебя в заблуждение… и ты думала, что совершаешь праведный поступок.

Я вздохнула. Хотелось бы мне так сказать. Наверное, мне следовало снять с себя вину и возложить ее на того человека и его нашептывания. Так Сира стала бы меньше меня ненавидеть, возможно, даже простила бы, если она говорила искренне. Но я не нуждалась в ее прощении. Мне было все равно, ненавидит она меня или нет. В конце концов, ради безопасности моего сына придется убить ее, несмотря ни на что.

– Нет, это я, – сказала я в надежде, что она оценит мою честность. – Не стану лгать. Я не жалею, что заколола Тамаза. Он был просто очередным мерзавцем, прятавшимся под маской доброты, и сидел на троне, который его предок Селук захватил силой. На троне, который принадлежит только моей семье. – Когда я наконец-то высказала это хоть кому-то в лицо, с моей груди словно упал тяжелый валун. – Что касается тебя, Сира… Ты никогда мне не нравилась, возможно, именно поэтому я не переживала, что покалечила тебя. Ты считаешь нас подругами, но я слишком стара, чтобы быть твоей подругой. Для меня ты будто капризный ребенок, да и ведешь ты себя зачастую именно так. – Я не ожидала, что честность так ранит. – Вот мое самое искреннее признание.

Ее глаза увлажнились, она покачала головой:

– Ты говоришь это таким будничным тоном. Как будто вспоминаешь обычный день из жизни Зедры. Ты хоть немного жалеешь о том, что сделала?

Похоже, честность попала в цель, вызвала у нее эмоции… как и у меня.

– Какая разница? Ты сказала, что не хочешь причинять мне боль. Что ж, могу предложить тебе один вариант. Забери йотридов и уезжайте в самую дальнюю, самую красную часть Бескрайности. И никогда не приближайся к этой стране, тогда я тебя не убью. Мы с тобой враги только потому, что обе пытаемся