Джинны Кевы вились сквозь вытянутые, похожие на корни конечности Марота, его торчащую шею, даже через прорастающие глазные яблоки, напоминавшие мешочки с паучьими яйцами. Они почти полностью покрыли Марота льдом. Но возможно ли так легко заморозить бога?

Сади стояла позади Кевы, держа на руках младенца Селука. Зедра только что добралась до них. Вероятно, такому могущественному магу, как Кева, моя помощь не требовалась, и мне стоит сосредоточиться на собственной безопасности. Добираться до Эше и Пашанга.

Я пригнулась и последовала за Селеной в пылающую дыру, не боясь окружавших ее языков пламени.

Прямо на меня несся всадник! Я перекатилась по песку, и он вместе с другими гулямами проскакал мимо, боевые кличи наполнили воздух. Что здесь происходит, джинн их забери?

Я поднялась на колени. Множество гулямов с копьями и аркебузами атаковали нечто похожее на шеренгу йотридов, стреляющих в ответ стрелами и пулями. Как продраться через все это к Эше и Пашангу?

Я отшатнулась, и стрела упала туда, где я только что находилась. Гулямы шли в атаку прямо передо мной, и в любую секунду в меня могла попасть случайная стрела йотридов, голову могла найти пуля, или конный гулям мог меня затоптать.

Нужно добираться до йотридов, пока гулямы не схватили и не убили меня. Я поднялась на ноги: а куда исчезла Селена? Может быть, она позади, ближе к строю гулямов, там ей безопаснее. Мне о ней беспокоиться некогда. Смерть схватила меня, и я должна выбраться, должна идти дальше.

Под дождем стрел я побежала туда, где сражались йотриды и гулямы. Раздались выстрелы, крик и звон стали. Всадники метали копья, сбрасывали друг друга с коней и швыряли бомбы, от которых разлетались кишки и клочья обугленных тел. Я не могла отследить каждую опасность. Сердце жег дикий страх – это был кошмар, слишком жуткий для правды. Я пригнулась ниже и поползла вперед, ощущая запах серы в наполненном песком воздухе.

Позади меня застучали копыта. Обернувшись, я увидела гуляма в ослепительных доспехах, несущегося в бой с копьем наперевес. Тогда я поднялась в полный рост и побежала на едва гнущихся от страха ногах. Я переступила через трясущегося коня с рваной раной от удара копьем, обошла гуляма, который пытался выдернуть стрелу из собственной шеи, и полумертвого йотрида с мольбой на пересохших губах.

Йотриды атаковали слева, справа и спереди, окружая меня и приближающегося гуляма, всюду были острия мечей, летели стрелы и пули. Я почувствовала вкус смерти. Неужели это конец?

Вот он! Я увидела Пашанга на бархане, прямо за атакующими йотридами. Он сидел верхом на кобыле, и Эше был с ним рядом. И я со всех ног побежала мимо мчащихся всадников. Меня гнали страх и надежда, и я больше не думала о смерти, боли и разложении. Они оба меня заметили – когда, глядя на поле битвы, они увидели меня, их глаза загорелись. Они поскакали ко мне вниз с бархана, сквозь море дерущихся всадников. Я должна…

Чьи-то руки поймали меня, сжали шею, а потом грудь и забросили на скачущую лошадь. Всадник усадил меня на седло и притиснул к своим доспехам так, что я ничего не видела, а мое лицо царапала его золоченая кольчуга. Потом он закричал, натянул поводья, разворачивая лошадь, чтобы снова атаковать. Меня захватили! Гулямы.

Я попробовала взглянуть вверх, но крепкая рука всадника придавливала мое лицо к кольчуге, а мои ноги неуклюже свисали с седла. Лошадь прыгнула, я закричала и прикусила язык.

Его жесткая рука стиснула мою шею, и я не могла ни дышать, ни думать. Кровь с языка лилась в трахею, а крепкая хватка не давала откашляться. Я захлебывалась собственной кровью. Мои ноги онемели и покрылись синяками от ударов о бока несущейся лошади.

Всадник остановился, резко рванув поводья, ухватил меня за ворот и швырнул так, что я пролетела по воздуху. Я ударилась о твердую землю, спину ожгла боль. Я закашлялась кровью и моргала, глядя на небо и на множество гулямов в золоченых доспехах. В каждой кости билась невыносимая боль.

Всадник, захвативший меня, спрыгнул с лошади, бросил наземь золотой шлем и вцепился в мой воротник. Он поднял меня на ноги, хотя я не могла стоять. Ударил меня покалеченной рукой, разодрав мне щеку, и я выплюнула окровавленный зуб.

– Что ты сделала с Зедрой? – выкрикнул гулям.

Я все моргала, пока не различила Като, его лицо пылало от ярости.

– Я не… – едва смогла простонать я.

– Проклятая колдунья! Я не должен был даже подпускать тебя к ней!

Он обнажил ятаган и поднял его.

– Зедра приказала не трогать ее! – раздался голос Селены. – Она пробилась сквозь толпу гулямов и толкнула Като, даже не сдвинув его с места. Она встала между нами, размахивая руками: – Только тронь ее, Зедра тебе этого не простит!

Слева возвышалась стена замороженного песка, отделяя от поля битвы. Даже в нынешнем измученном состоянии я понимала, что Като отправил своих гулямов за эти пески, атаковать йотридов, решив, будто мы создали эту стену, чтобы удержать Зедру.

– Кто-нибудь понимает, что она говорит? – спросил Като гулямов. Он, похоже, не понимал по-сирмянски.

Один из воинов перевел. Като взвыл от огорчения и убрал саблю в ножны. Он не мог пойти против воли Зедры, хотя вряд ли она желала мне чего-нибудь, кроме смерти.

– Зедра там, внутри, – прошептала я, глотая кровь. – Но не из-за нас. Это сделал ангел. Поверьте мне.

– Ангел? – Като сплюнул на землю. – Мы все видели его над Костаной, с огромными крыльями и мечом. И в конце концов Лат разбила его на тысячу тысяч кусков. То же самое будет здесь. Мы боимся не ангелов, только людей.

Пешие гулямы с аркебузами наперевес неслись к нашим позициям. Мешанина грохота стали и боевых криков приближалась к нам. Вероятно, йотриды жестко сопротивлялись. Может быть, они идут освобождать меня?

Като поднял меня за шиворот, стиснул потные пальцы на моей шее.

– Как нам вернуть Зедру?

– Мне нужно помолиться. – Я закашлялась от крови и боли. – Я могу умолить о смерти этого ангела. На мои молитвы всегда есть ответ, но мне нужен добровольный партнер. Кто-нибудь, кто… кто любит меня.

Сказав эти слова, я наконец поняла. В тот холодный день в Пустоши, когда мы с братом кутались в побитое молью одеяло и наши животы были наполнены воздухом, я взяла его за руку. И я молилась, чтобы отец остался жив и вернулся,